Кориолан, лат. - легендарный герой и предатель Рима первых лет Римской республики. Собственное его имя было Гней Марций, свое происхождение он вел от четвертого римского царя Анка Марция (Кориолан был его правнуком), а Кориолан - его прозвище, полученное как почетный титул после завоевания столицы вольсков, города Кориолы. Кориолан отличался силой и отвагой, пренебрегал наслаждениями и богатством, его жизненной целью, единственным желанием было превзойти всех своими заслугами перед родиной. В то же время Кориолан воплощал собой всю аристократическую надменность и спесь - и это, в конечном счете, превратило все его похвальные качества в прямую их противоположность.
На войну с вольсками Кориолан отправился уже как опытный воин, увенчанный славой в сражениях с этрусками, сабинянами и латинами. Когда римское войско, возглавляемое консулом Коминием, осадило Кориолы, вольски из других городов объединились и напали на римлян с тыла. Тогда Коминий разделил свои силы. Под стенами города он оставил небольшой отряд под командованием Тита Ларция, а сам с основными силами выступил против наступающих вольсков. Защитники Кориол воспользовались ситуацией и предприняли вылазку. Римлянам пришлось отступить, но Гней Марций остановил отступление, с небольшим отрядом пробился сквозь вражеские ряды, ворвался в город и взял его, как говорил Плутарх, «в невиданном бою, проявляя силу рук, быстроту ног и мужество духа». Затем, возглавив отряд добровольцев, он выступил против объединенных войск вольсков, напавших на главные силы римлян, и нанес им сокрушительное поражение. И так же, как после предыдущих боев, он отказался взять большую часть добычи по сравнению со всеми остальными воинами. Зато Гней Марций не отказался от того, чтобы ему присвоили почетное прозвище Кориолан.
Поскольку в те неспокойные времена в Риме превыше всего ценилась воинская доблесть, Гней Марций Кориолан пользовался всеобщим уважением, но отнюдь не популярностью (о любви и вовсе говорить не приходится). В политическом отношении он стоял на позициях, которые мы сегодня назвали бы крайне правыми. В конфликте между плебеями и патрициями, который привел к уходу плебеев из Рима на Священную гору, Кориолан требовал вернуть беглецов насилием. Когда во время голода сицилийский правитель Гелон прислал римлянам хлеб, Кориолан воспротивился решению бесплатно выделить хлеб городской бедноте. Кориолан противопоставлял себя даже большинству патрициев. Когда сенат не согласился с его предложением объявить войну городу Антию, для которой не было никаких оснований, Кориолан сам предпринял ее вместе со своими приверженцами. По возвращении Кориолан решил взять дела в Риме в свои руки и выставил свою кандидатуру на должность консула. Однако на предвыборном собрании он выступил с такой высокомерной и кичливой речью, что народ его не избрал. Победитель на полях сражений не стерпел поражения на выборах, а так как он думал, что причиной этого поражения были интриги народных трибунов, он потребовал упразднить эту выборную должность. Когда же трибуны, пользуясь своим правом, призвали его к ответу, Кориолан грубо оскорбил их уполномоченных. В Риме началось народное возмущение, и консулы заставили Кориолан извиниться перед народным собранием. Однако он говорил в таком оскорбительном тоне, что трибуны назвали его врагом народа, который притязает на единоличную власть, и потребовали для него смертной казни. Однако, учитывая его прошлые заслуги в деле защиты родины, народное собрание смягчило приговор и осудило его лишь на изгнание.
Тогда Кориолан решился на шаг, увековечивший его имя на века: он явился в город вольсков Антий, совсем недавно взятый им и разоренный, разыскал там своего былого врага Тулла Амфидия и предложил ему свои услуги в борьбе с Римом. Вместе с Амфидием Кориолан возглавил объединенное войско вольсков, чтобы использовать его как орудие мести.
Весть о приближении Кориолана вызвала в Риме панику. Когда стало известно, что он разоряет усадьбы плебеев, напуганное народное собрание отменило свое решение об изгнании Кориолана, а сенат направил к нему послов с просьбой отказаться от военных действий и вернуться в Рим. Кориолан стал диктовать такие условия, будто он уже одержал победу; тем не менее, сенат изъявил готовность к переговорам, но Кориолан настаивал на немедленном и безоговорочном принятии своих требований. Тогда римляне прислали к нему делегацию из жрецов, которые тоже заклинали его пощадить родной город. Однако гордыня и злоба заглушили в Кориолане все чувства и голос разума - он был неумолим.
Гибель Рима казалась неотвратимой. По первому слову Кориолана огромная армия готова была штурмовать городские стены, возведенные Ромулом. Однако Юпитер, покровитель Рима, внушил одной из римлянок мысль обратиться к матери Кориолана, Ветурии, и его жене Волумнии. И надменный, неумолимый Кориолан склонил голову перед матерью, которая пришла к нему во главе посольства римлянок: «Только ты могла победить меня, - и я ухожу!» Так предатель Рима стал предателем вольсков и погиб смертью предателя: Тулл Амфидий велел убить Кориолана. Никто, кроме матери и жены Кориолана, не оплакивал его смерть.
Предание о Кориолане трактуется античными источниками как подлинное событие. Но то же делалось и с другими подобными преданиями и легендами. Нет никаких свидетельств существования Кориолана; в лучшем случае можно допустить, что это предание отражает какие-то исторические события. Большинство исследователей относит его возникновение к сравнительно поздним временам (Моммзен, например, - к 3 в. до н. э.), другие видят в нем попытку объяснить происхождение храма «Фортуны Мулиэбрис» («Фортуны Женщин»), который якобы воздвигли римляне в память об успешном исходе посольства римских женщин к Кориолану. О Кориолане мы знаем, прежде всего, от Ливия («История», 1 в. до н. э.) и от Плутарха («Сравнительные жизнеописания», 1 в. н. э.).
Картина Синьорелли «Кориолан и его семья» (рубеж 15-16 вв.) относится к первым произведениям нового времени на сюжет римских преданий. Но еще больше, чем художников, привлекал образ Кориолана поэтов и композиторов. Рассказ Плутарха лег в основу (1607) и одноименной драматической поэмы Коллина, которая вдохновила Бетховена на его «Кориолан». Оперу «Кориолан» (1974) создал известный словацкий композитор Циккер.
В статье использованы кадры фильма «Кориолан» (англ. Coriolanus), драматического триллера режиссёра Рэйфа Файнса. Сюжет основан на одноименной трагедии Уильяма Шекспира. В главных ролях снялись Джерард Батлер и Рэйф Файнс. Мировая премьера фильма состоялась 14 февраля 2011 года в основной конкурсной программе 61-го Берлинского кинофестиваля, в России премьеру перенесли на январь 2012 года. В картине был сохранён шекспировский слог, но при этом режиссёр перенес действия с древнеримских улиц в современный антураж.
5. Кней Марций Кориолан
История Кориолана имеет по большей части легендарный характер. Но так как обыкновенный рассказ был принят позднейшим временем за действительную историю, но мы выберем из него самое главное и затем вкратце прибавим то, что по устранении всего легендарного может, по-видимому, быть принято за исторические факты.
Кней Марций, происходивший из знатного патрицианского рода, отличался уже в очень молодые годы храбростью и мужеством. Рассказывают, что он принимал участие в изгнании Тарквиния и отважно сражался в битве при Ретильском озере. Тут он на глазах диктатора Постумия защищал своим щитом одного упавшего около него гражданина и изрубил напавшего неприятеля. За это полководец наградил его дубовым венком, потому что такая награда следовала по закону всякому прикрывавшему щитом своего согражданина. С минуты получения этого отличия честолюбивый юноша начал стараться оправдывать ожидания, возлагавшиеся на него, и присоединял подвиг к подвигу, прибавлял добычу к добыче; не было сражения, из которого он возвратился бы домой без венка или почетного украшения. В том самом году, когда Спурий Кассий заключил союз с патинами (493 г. до P. X.), римляне под предводительством консула Постумия Коминия предприняли поход против вольсков из Анциума, завоевали латинские города Лонгулу и Полуску, находившиеся в то время в руках вольсков, и затем расположились лагерем перед городом Кориоли. Вольски из Анциума пришли на помощь городу и напали на римлян, между тем как с другой стороны была произведена вылазка жителями Кориоли. Но Марций, предводительствуя вверенным ему отрядом, отбросил их снова в город и сам вторгся туда вслед за обратившимися в бегство. Пламя, охватившее зажженные дома, вопли жен и детей дали знать остальной части римского войска, что Марций вторгся в город; она последовала за ним, заняла Кориоли и ограбила его, между тем как Марций с отрядом волонтеров немедленно поспешил к другой части римского войска, сошедшегося на бой с вольсками из Анциума. Он появился как раз в ту минуту, когда сражение должно было начаться, и занял здесь место впереди всех. Его неодолимой храбрости римляне и тут были обязаны победой. В награду за свои подвиги он получил от консула лошадь с великолепной сбруей и позволение выбрать себе из богатой добычи, состоявшей из золота, лошадей и людей, в десять раз больше того, что приходилось бы ему по дележу на равные части. Но Марций выбрал себе только одного пленника, которому он тут же дал свободу. Этот поступок вызвал всеобщее одобрение, и консул Коминий дал ему почетное имя Кориолан.
До сих пор мы видели Марция Кориолана только с хорошей стороны. Но в частной жизни он вел себя крайне гордо и надменно, в особенности относительно плебеев к которым он повсюду выказывал ненависть и презрение Для его аристократической гордости было невыносимо видеть, что эта грубая, созданная только для повиновения толпа осмелилась восстать против угнетений и удалением на Священную гору вынудить у патрициев установления должности трибунов. В следовавший за завоеванием Кориоли год он явился кандидатом на должность консула. Его военные заслуги, правда, давали ему право на такой почет, но его гордое, резкое поведение во время баллотирования так оттолкнуло от него народ, который и без того ненавидел и боялся его, что избрание не состоялось. Эту неудачу Кориолан принял как тяжелую обиду, и патрицианская молодежь, смотревшая на него как на своего вождя, старалась еще более раздуть его негодование. Он ил отомстить народу. Как раз в этом году разразился сильный голод, от которого жестоко страдал бедный класс ›да. Чтобы облегчить бедствие, сенат закупил хлеб в разных местностях Италии, а один сицилийский тиран, расположенный к римлянам, прислал им в подарок большое количество пшеницы. Народ надеялся на дешевую продажу хлеба или даже на бесплатную раздачу его. Но когда в сенате начались совещания о способе отпуска хлеба народу Кориолан произнес резкую речь, напомнил дерзкое неповиновение плебеев закону и требовал, чтобы хлеб продавали не иначе как по тем же высоким ценам, какие существовали на него до тех пор; если же – говорил Кориолан – плебеи хотят установления низких цен, то пусть откажутся от вынужденных ими прав и согласятся на уничтожение трибунской должности. Когда речь Кориолана сделалась известной народу, оказавшемуся перед курией, он пришел в такую ярость, непременно убил бы оратора при выходе его из курии если бы трибуны не потребовали его к ответу перед лицом плебейской общины. Гнев народа улегся; каждый смотрел на себя как на будущего судью над жизнью и смертью своего врага. В промежуток времени между этим днем и днем суда патриции употребляли все средства, чтобы изменить настроение народа угрозами, просьбами и обещаниями, и им действительно удалось склонить на сторону Кориолана довольно значительную часть плебеев. Кориолан снова испортил все дело своей неукротимой надменностью, насмешками и язвительными речами, которые он позволил себе относительно трибунов и суда. Так как он не явился лично на суд, то состоялось новое решение подвергнуть его пожизненному изгнанию. Кориолан отправился к вольскам, произнося угрозы обществу и полный мрачных мыслей о мщении. В городе вольсков, Анциуме, жил знатный человек Туллий, который, благодаря своему богатству и мужеству, пользовался царским почетом. Кориолан знал, что Туллий ненавидел его больше, чем вех остальных римлян, потому что они часто во время войны мерились своими силами. В дом этого-то человека явился однажды вечером изгнанник Марций и, не узнанный никем, с закрытой головой, безмолвно сел у очага. Туллий, позванный прислугой, с недоумением смотревшей на странного незнакомца, спросил этого последнего, кто он и зачем пришел. Тогда Марций открыл лицо и протянул врагу римлян руку на совместную борьбу с ненавистным городом. Туллий с радостью оказал гостеприимство своему недавнему неприятелю, и оба стали обдумывать средства снова поднять вольсков на войну с Римом, так как вольски, ослабленные несколькими поражениями и моровой язвой, не задолго до того заключили с римлянами двухлетнее перемирие.
Туллий взялся вызвать возобновление войны с помощью хитрости. Именно в это время римляне приготавливались праздновать большие игры и пригласили своих соседей на это торжество. Большое число вольсков отправилось в Рим, между ними находился и Туллий. Но прежде чем начались игры, Туллий, согласно уговору с Кориоланом, отправился к консулам и высказал подозрение, что вольски намеревались во время празднества напасть на римлян и зажечь город. Испуганные этим известием, консулы через посредство герольда приказали всем вольскам очистить город до захода солнца. Приведенные в негодование этим оскорбительным распоряжением, вольски вышли из Рима, а Туллий, оставив уже город раньше и ожидавший своих соотечественников на дороге, распалил их гнев до такой степени, что скоро весь народ стал настоятельно требовать мщения. В Рим были отправлены послы, потребовавшие возвращения всех городов, до того времени завоеванных римлянами. Это требование равнялось объявлению войны. Римляне отвечали: «Если вольски первые обнажат меч, то римляне последние вложат его в ножны». Вольски избрали своими предводителями Туллия и Кориолана.
Туллий остался для охраны городов вольсков, а Кориолан двинулся в поход против Рима и союзных с ним латинских городов. Сперва он подступил к римской колонии Цирцея и взял ее. В короткое время он завоевал 12 латинских городов и остановился со своим победоносным войском у Килийского рва в 5 тыс. шагах, или 5 римских милях, от Рима. Рим увидел себя в самом критическом и беспомощном состоянии; внутренние раздоры ослабили все силы, а на помощь латинских городов нечего было надеяться. Попытки собрать войско остались безуспешными, а в это время за городскими воротами грабили и опустошали солдаты Марция; но они не трогали земель, принадлежащих патрициям, потому ли что Марций хотел выместить свою ненависть сперва на плебеях, или потому, что он желал еще более усилить враждебные отношения между двумя сословиями. Он достиг той и другой цели; плебеи заподозрили патрициев в соглашении с Кориоланом и отказались поставлять людей в войско, чтобы не губить себя изменой патрициев.
В таком бедственном положении сенату не оставалось ничего более, как отправить к Кориолану посольство с предложением примирения и возвращения в отечество. С этой целью в неприятельский лагерь были отправлены пять сенаторов. Они были личными друзьями Кориолана и надеялись на радушный прием; но он принял их гордо и сурово и на их кроткие, миролюбивые речи отвечал, что он здесь не от своего собственного лица, а как предводитель вольсков; что о мире не может быть и речи до тех пор, пока римляне не возвратят вольскам все завоеванные земли с городами и не предоставят им гражданской равноправности, какая дана латинам. На обсуждение этого предложения Кориолан дал им 30-дневный срок. По истечении этого последнего римляне отправили новое посольство для испрошения более мягких условий. Оно вернулось с такой же неудачей, как и первое, получив последнюю 10 дневную отсрочку. Тогда городские жрецы попытались умилостивить жестокого человека; понтифексы, фламины и эфоры в праздничных одеяниях отправились в неприятельский лагерь, просили и молили Кориолана отступить оттуда и затем уже начать с римлянами переговоры о делах сков; но Марций не отступал от своего первого решения. По возвращении жрецов римляне решили спокойно оставаться в городе, ограничиваться охраной стен и ждать помощи только от времени и какого-нибудь случайного чуда, потому что придумать другое средство спасения никто уже не мог. Женщины печальными толпами переходили из одного храма в другой и молили богов об устранении великого бедствия. В числе их находилась и Валерия, сестра Попликолы, оказавшего такие услуги государству. В последний день данной отсрочки она вместе с другими благородными женщинами лежала в прахе перед алтарем Юпитера Капитолийского и молилась; вдруг в голове ее сверкнула счастливая мысль. Она встала, отправилась с остальными женщинами к матери Кориолана Ветурии и его жене Волумнии и обратилась к ним с просьбой отправиться к Кориолану и умолять его об отвращении от города грозы. Ветурия и Волумния – последняя держа за руку своих обоих сыновей – двинулись в лагерь во главе знатных римлянок. Их вид вселил в неприятеля почтительное сострадание. Когда Кориолан услышал, что в числе приближавшихся к лагерю находились его мать, жена и дети, он бросился с распростертыми объятиями им навстречу и со слезами обнимал и целовал их. Упреки и мольбы любимой матери, безмолвный плач почтенных женщин, вид коленопреклоненных детей и жены – все это сокрушило наконец жесткое упорство мстительного человека. «Матушка, – воскликнул он, – что ты со мной сделала! Я повинуюсь тебе, ты победила меня; но в Рим я не возвращусь более никогда. Вместо меня сохрани отечество, так как ты сделала выбор между Римом и твоим сыном». Затем, поговорив еще наедине с матерью и женой, он отпустил их и, как только рассвело, повел свое войско в обратный путь.
У вольсков Кориолан жил до глубокой старости и, как рассказывают, часто жаловался, что для старика изгнание есть великое бедствие. По другим, менее достоверным сказаниям, вольски убили его в негодовании на то, что он увел их из Рима, на который они смотрели уже как на верную добычу.
В благодарность женщинам за спасение города римский сенат постановил построить храм в честь богини – покровительницы женщины (fortuna muliebris).
Рассказы римских историков о Кориолане различаются между собой во многих пунктах, так что уже из этого обстоятельства, помимо всего характера повествований следует заключить, что эти рассказы почерпнуты не из современных источников, но из легендарных преданий, неверностей и неправдоподобностей, открытых новой логикой в истории Кориолана, мы упомянем здесь только о некоторых. Завоевание города Кориоли римлянами в очень сомнительно, так как древнейшее предание ничего не говорит о римском походе против вольсков в том году. Владычество вольсков в то время не простиралось до той местности, где находился Кориоли, и этот город значится среди латинских городов в договоре Кассия который был заключен в том же 493 г. Стало быть, Кориолан не мог получить этого прозвания благодаря подвигу при взятии Кориоли; притом же в первые столетия у публики не было в обыкновении получать прозвища (nomina) по имени завоеванных городов или выигранных сражений. Прозвища по имени городов, но дававшиеся не за удачные военные подвиги, часто встречались и в других случаях; таковы, например, Коллатин, Камерин, Медуллин и т. п. Таким прозвищем было и Кориолан, и на основании его вымыслили для человека, которому оно принадлежало, подвиг, будто бы совершенный при Кориоли. Невероятно, чтобы при тогдашней национальной почтительности народов, их отвращении ко всему чужеземному Кориолан, как чужеземец, мог сделаться полководцем вольсков; невероятно, чтобы они беспрекословно повиновались этому чужеземцу, когда он повел их обратно из Рима. Указываемое число завоеванных в течение этого короткого похода городов представляется очень сомнительным, так как в то время целый летний поход обыкновенно требовался на то, чтобы взять хотя бы один укрепленный город. Весьма вероятным представляется положение Нибура, что Кориолан, изгнанный римлянами, был не полководцем вольсков, а предводителем нескольких отрядов таких же изгнанных и бежавших римлян усиливших свой состав падкими на добычу авантюристами, – и что он с этими воинами опустошал римские владения и угрожал даже столице, но отступил благодаря мольбам и слезам своей матери. Таково, по-видимому, историческое основание рассказов о Кориолане. Подобный пример имеем мы в сабинянине Аппии Гердонии, который в 460 г. до P. X., предводительствуя римскими изгнанниками и рабами, напал на Капитолий и овладел им. В какое именно время воевал Кориолан во главе своих волонтеров, предание не указывало. Но так как, по записи в духовных книгах, первая жертва в храме fortuna muliebris была принесена 1 декабря 488 г., а храм этой богини, по сказанию, был основан в честь спасения города женщинами, то отступление Кориолана от Рима отнесли к 1 декабря предшествовавшего года. Нибур правильно нашел, что поход Кориолана должен быть отнесен на несколько десятилетий позже, ко времени великой войны с вольсками, когда упоминаемые в истории Кориолана латинские города действительно перешли во власть вольсков и эквов и самому Риму грозила опасность. В это время, вследствие ожесточенной борьбы партий в Риме, число беглецов и изгнанников было, конечно, очень велико. Очень может быть, что они под предводительством Кориолана действовали сообща с вольсками.
Из книги Сравнительные жизнеописания автора ПлутархГАЙ МАРЦИЙ И АЛКИВИАД [Перевод С.П. Маркиша]
Из книги Сравнительные жизнеописания автора ПлутархГай Марций 1. Патрицианский дом Марциев дал Риму многих знаменитых мужей, среди прочих и Анка Марция, внука Нумы и преемника царя Тулла Гостилия. Марциями были и Публий с Квинтом, соорудившие самый обильный и самый лучший из римских водопроводов, и Цензорин, которого
Из книги Капитолийская волчица. Рим до цезарей автора Гаспаров Михаил ЛеоновичКОРИОЛАН Рим был аристократической республикой. Были два сословия: патриции и плебеи; патриции правили, плебеи были бесправны.В 494 г. до н. э. дошло до того, что плебеи всем сословием поднялись и ушли из Рима. Они раскинули стан на Священной горе, в трех милях от города.
Из книги История Рима (с иллюстрациями) автора Ковалев Сергей Иванович Из книги История Румынии автора Болован ИоанII. Северодунайские земли провинции Дакия в период зарождения румынского языка (II–VIII вв.) (Кориолан Хорациу
Из книги Повседневная жизнь итальянской мафии автора Кальви ФабрициоГлава пятая ЛЕСНОЙ КОРИОЛАН Повседневная жизнь «бойца» в военное время Несмотря на серьезную угрозу жизни, Сальваторе Конторно практически не изменил своих привычек. Что это было: недалекость? фатализм? Или, может быть, новая форма бравады, за которую ему и дали это
Из книги О чем на самом деле писал Шекспир. [От Гамлета-Христа до короля Лира-Ивана Грозного.] автора Носовский Глеб Владимирович6. Драма «Кориолан» Это шекспировское произведение посвящено известному событию в истории «античного» Рима якобы V века до н. э. Оно опирается на текст Плутарха. Якобы в 491 году до н. э., вскоре после знаменитого изгнания царей из Рима, римляне изгнали также и Гая Марция
Из книги Книга 1. Античность - это Средневековье [Миражи в истории. Троянская война была в XIII веке н.э. Евангельские события XII века н.э. и их отражения в и автора Фоменко Анатолий Тимофеевич1.4. Анк Марций, Аэций а. ПЕРВАЯ ИМПЕРИЯ. Эпоха «АНК МАРЦИЙ» по Ливию. См. рис. 5.6. b. ТРЕТЬЯ ИМПЕРИЯ. Эпоха якобы 423–444 годов н. э. АЭЦИЙ.1а. ПЕРВАЯ ИМПЕРИЯ. После царя Тулла римский престол занял Анк Марций . Однако вскоре в Риме появляется Лукумон, принявший потом имя Л.
Из книги Алкивиад и Гай Марций Кориолан автора ПлутархГАЙ МАРЦИЙ КОРИОЛАН Перевод В. АлексееваI. РИМСКИЙ патрицианский дом Марциев насчитывает среди своих членов многих знаменитых людей, между прочим, Анка Марция, внука Нумы, наследовавшего престол после Тулла Гостилия. К роду Марциев принадлежат также Публий и Квинт,
автора Беккер Карл Фридрих5. Анк Марций. (640…616 г. до Р. X.).Избранный царем Анк Марций был внуком Нумы Помпилия и унаследовал его благочестивый и миролюбивый образ мыслей. Запущенное в предшествующее правление богослужение было восстановлено и вновь возродилось господствовавшее при Нуме мирное
Из книги Мифы древнего мира автора Беккер Карл Фридрих4. Удаление восставших плебеев на священную гору. Учреждение народных трибунов. Кориолан. (494…491 до Р. X.)Уничтожение царской власти передало все управление государством в руки патрициев. Существовавшие и прежде различия в положении между обоими сословиями, теперь должны
Из книги История Рима автора Ковалев Сергей ИвановичТулл Гостилий и Анк Марций В образах двух следующих царей - Тулла Гостилия и Анка Марция - есть моменты дублирования Ромула и Нумы. Тулл Гостилий отличался воинственностью: он разрушил Альбу Лонгу, воевал с Фиденами, Вейями, сабинами. Жителей разрушенной Альбы он
автора Аврелий Виктор СекстV Анк Марций - четвертый римский царь Анк Марций, внук Нумы Помпилия от его дочери, справедливостью и благочестием был похож на деда; он покорил войной латинян. (2) Он присоединил к городу холмы, Авентинский и Яникул, и обвел город новыми стенами. Он предоставил лес для
Из книги О знаменитых людях автора Аврелий Виктор СекстXIX Гай Марций Кориолан Гай Марций, прозванный Кориоланом, после взятия города вольсков, Кориолы, получив от Постумия право свободного выбора награды, взял себе - в пример доблести и благочестия - лишь коня и пленника-чужеземца для оказания ему приюта. (2) Став
автора Маньков А ГИОГАНН ЮСТУС МАРЦИЙ ИЗ МЮЛЬГАУЗЕНА В ТЮРИНГИИ Виттенбергская диссертация, посвященная Степану Разину, указывает дату публичного диспута (29 июня 1674 г.) и называет два имени: председательствовавшего на диспуте Конрада Самуэля Шурцфлейша и выступавшего (респондента)
Из книги Иностранные известия о восстании Степана Разина автора Маньков А ГCTEHKO РАЗИН ДОНСКИ КОЗАК ИЗМЕННИК, Т. Е. СТЕПАН РАЗИН, ДОНСКОЙ КАЗАК ИЗМЕННИК. ПРЕДСТАВЛЕНО НА ПУБЛИЧНОЕ РАССМОТРЕНИЕ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ КОНРАДА САМУ ЭЛЯ ШУРЦФЛЕЙША, ВЫСТУПИЛ ИОГАНН ЮСТУС МАРЦИЙ ИЗ МЮЛЬГАУЗЕНА В ТЮРИНГИИ 29 ИЮЛЯ
Трагедия впервые напечатана в фолио 1623 года. Датировка основана на стилевых данных и злободневных намеках.
Поводом возникновения трагедии могли быть народные волнения 1607 года в средней Англии. Э. К. Чемберс относит пьесу к 1607-1608 году.
Источник фабулы - биография Кориолана в "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха. Время действия - около 500 года до н. э.
Нигде у Шекспира основной социальный антагонизм между господствующей верхушкой общества и народом не представлен так полно и ясно, как в "Кориолане". В прочих драмах Шекспира это было одной из тем в ряду других. Там подобный антагонизм служил фоном главного действия. Здесь - это сердцевина конфликта, центральная тема трагедии.
Пьеса начинается с картины народного волнения. Перед толпой мятеpных граждан появляется аристократ Менений Агриппа. Пытаясь успокоить толпу, он взывает к ее рассудку и рассказывает знаменитую басню о частях тела, взбунтовавшихся против живота (I, 1). Исследовательница образной системы поэтического языка Шекспира Кэролайн Сперджен отмечает, что притча Менения Агриппы составляет основу системы образов в "Кориолане" * . Метафоры и сравнения с человеческим телом, его органами и болезнями составляют, по ее подсчетам, одну пятую поэтических образов трагедии. Король, государственный деятель, воин, конь, барабанщик уподобляются голове, глазу и сердцу, руке, ноге и языку. Одного из самых говорливых граждан Менений называет большим пальцем на ноге (I, 1). Трибунов Кориолан называет то "языком во рту толпы" (I, 1), то ее "ртом" (III, 1). Уподобление общества человеческому телу, а его отдельных сословий - органам и членам тела придумано не Шекспиром. Басня Менения Агриппы есть у Плутарха и Тита Ливия. Она была известна в средние века и в эпоху Возрождения.
Критика справедливо отмечает, что в "Кориолане" нет той поэтической возвышенности, которая характерна для стиля других трагедий, созданных Шекспиром в эти годы * . "Пошлая басня Менения Агриппы, которая изображает человека в виде части его собственного тела" ** , в значительной мере определяет звучание пьесы. Для нее характерно отсутствие тех взлетов поэтического воображения, которые придают особое обаяние другим трагедиям, даже тем, в которых больше ужасного, чем в "Кориолане".
* (См. А. С. Bradley, A Miscellany, London, 1929, p. 74-76. )
** (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 23, стр. 373. )
Внутренний конфликт в римском государстве дополняется конфликтом внешним. Рим находится в постоянной вражде с государством вольсков, и, таким образом, вражда сословий сочетается с враждой между народами. Едва ли где найдем мы еще у Шекспира такой полный прообраз всего классового общества с его вечными и неразрешимыми антагонизмами.
Каждый персонаж или группа персонажей раскрывается в своем отношении к этим двум конфликтам. Это дополняется борьбой и столкновениями между отдельными группами и индивидами. Если в других трагедиях мастерство Шекспира проявилось с особенной силой в грандиозных и бесконечно сложных характерах, то в "Кориолане" его драматургический гений раскрывается в изумительно тонком и всестороннем изображении диалектики общественных отношений.
Оставив напоследок рассмотрение образа Кориолана, остановимся сначала на остальных действующих лицах трагедии.
Наше внимание привлекает прежде всего коллективный образ римского народа. Ошибки в толковании отношения Шекспира к народу в этой трагедии проистекали из того, что критики, как правило, судили о нем по бранным характеристикам плебеев, даваемых Кориоланом. Более верный путь - рассматривать этот коллективный персонаж в его собственных поступках и словесных изъявлениях. Как и в прежних произведениях, нельзя не заметить особого, присущего, пожалуй, только Шекспиру драматургического умения изображать толпу. Плебеи всегда действуют совместно, поступки толпы едины, но мнения и суждения в ее среде разноречивы. Отсюда и возникает ощущение того, что перед нами не безликий хор, а живое человеческое многообразие.
Начальные эпизоды трагедии обнаруживают несомненную справедливость возмущения народа. Самое существование плебеев находится под угрозой: им нужен хлеб. Они отлично понимают свое низкое положение в обществе. Но не менее ясно для них и то, что они представляют собой силу, которая при определенных условиях может добиться удовлетворения своих требований. Перед нами не безропотная толпа рабов, а масса, сознающая если не свои гражданские, то человеческие права * .
Много говорилось о шаткости мнений народной толпы у Шекспира. Но мало замечали, что даже в своей переменчивости народ последователен: он всегда за тех и за то, что соответствует его интересам. Но далеко глядящего вперед политического разума у народа нет. Поэтому на его интересах и стремлениях постоянно играют другие.
Народ предпочел бы иметь своим руководителем такого мужественного и прямодушного человека, как Кориолан. Но враждебность Кориолана толкает народ в объятия Брута и Сициния.
Об этих трибунах с XVIII века в критике прочно установилось мнение как о демагогах. Такая оценка их основана на том, что, открыто выступая перед народом, они говорят, как пламенные защитники интересов демократии, а наедине толкуют друг с другом, как расчетливые политики и дипломаты, обдумывающие средства косвенного осуществления своих целей.
Это противоречие в поведении Брута и Сициния действительно есть. Но может ли оно быть поставлено им в упрек, если представители патрицианского лагеря проявляют не меньшую двойственность, прикрывая внешней благожелательностью к народу антинародную политику, как мы это видим в поведении Менения Агриппы? Они имеют перед собой могущественного и хитрого врага - патрициев, а сила, на которую они опираются, народ, по-детски переменчив и им нелегко руководить. Нигде и ни в чем не проявляют они стремления использовать доверие народа во вред ему. А раз этого нет, то неверно смотреть на них как на демагогов. Они последовательны в своей борьбе против патрицианской власти, но цели они не могут достичь без применения хитрых тактических шагов. Если они не вызывают симпатий читателя и зрителя, это еще не означает, что изображение их у Шекспира было враждебно тенденциозным. Они не лучше политиков аристократического лагеря, но и не хуже их. Шекспир подчеркивает лишь то, что политики обоих лагерей руководствуются не общегосударственными интересами, а интересами своей социальной группы. Ему, гуманисту, мечтавшему о гармонии сословных интересов, это равно претило и у аристократов, и у демократов.
Нам представляется верным замечание Гренвиля-Баркера, писавшего о том, что Шекспир занимает по отношению ко всем персонажам драмы позицию объективного, но сурового судьи * . Он судит политическую жизнь как гуманист, изумительно прозорливый в понимании реальной действительности.
Аристократический лагерь у Шекспира изображен не менее суровыми красками. Разница, пожалуй, лишь в том, что среди патрициев больше индивидуального разнообразия. Но, как и народ, все они движимы прежде всего отчетливым сознанием своих сословных интересов и яростно защищают свои привилегии.
Видя реальную политическую угрозу их господству со стороны народа, патриции требуют от Кориолана, чтобы он, смирив гордыню, пошел на необходимую уступку и испросил согласие народа на избрание консулом. Великолепна сцена спора Кориолана с Волумнией, Менением, Коминием и другими патрициями (III, 2). Аристократы поняли, что смогут удержать власть, лишь обманув народ. Он и требуют от Кориолана притворного смирения с тем, чтобы, получив власть, затем подавить волю народа.
Развитие событий в первой половине трагедии раскрывает неприглядную картину общества, раздираемого жесточайшими антагонизмами. Ни те, кто борется за справедливость, ни те, кто отстаивает несправедливые привилегии, не обнаруживают высоких моральных качеств. Великие человеческие идеалы оказываются в непримиримом противоречии с суровой борьбой эгоистических классовых и сословных интересов.
Кориолан возвышается над другими своим мужеством, силой, способностью побеждать врагов в открытом и честном бою. Но героическое начало в нем получило одностороннее развитие. В нем есть черты, унаследованные от рыцарских времен. Но во сто крат в нем больше ренессансного индивидуализма. Ни у одного из героев индивидуалистического склада, изображенных Шекспиром, отрицание социальных норм не проявляется так ясно и разительно, как у Кориолана. Попытки представить Кориолана исключительно или преимущественно как носителя старого традиционного отношения к жизни противоречат всему облику героя. Как справедливо заметил
Джон Палмер, Кориолан не устает напоминать о своих наследственных привилегиях и рассматривает как бунт всякую попытку плебеев посягнуть на существующий строй, но сам он "готов отвергнуть любую традицию, противоречащую его стремлениям" * .
Когда от Кориолана требуют, чтобы он подчинился обычаю, выпрашивая у народа утверждение в должности консула, и показывал свои раны, все в нем возмущается против этой традиции.
Так велит обычай! Но повинуйся мы ему во всем, Никто не стал бы пыль веков стирать И горы заблуждений под собою Похоронили б истину.
(II, 3. Перевод Ю. Корнеева)
Будь Кориолан приверженцем традиционных устоев, он подчинился бы унизительному обычаю, не придавая ему никакого значения. Но в том-то и дело, что Кориолан - личность, восстающая против всех обычаев, и в том числе традиционного избирательного ритуала. Он желает, чтобы ценили его, его самого, и чтобы общество склонилось перед его доблестями, независимо от каких бы то ни было традиций.
Гордость Кориолана - не аристократическое чванство своим титулом и наследственными привилегиями. Это гордость человека, который сам, суровой дисциплиной самовоспитания, постоянным риском добился всего. Он требует уважения к своим личным качествам. Толпу он презирает не столько как аристократ по званию, сколько как аристократ духа. Ему, способному на борьбу, в которой ставкой является его жизнь, кажутся низменными претензии бедняков, то вымаливающих, то требующих хлеба. Он гнушается этих людей, из которых ни один не обладает его воинскими доблестями. Жалкие в мирное время, они еще отвратительнее ему в суровых условиях войны. Брань, которой он осыпает струсивших и бросившихся в бегство воинов, - а ведь они тоже народ, - ничем не уступает тем гневным речам, которые он обрушивает на толпы граждан в Риме.
Кориолан презирает народ за его заботу о своих нуждах, которая представляется ему проявлением корыстолюбия. Ему самому никакие богатства не нужны. Он отказывается от своей доли военной добычи (I, 9). Как Лир, он жаждет человеческого величия, не прикрытого никакими внешними атрибутами. Он сам, его личные достоинства - вот основа его прав на всеобщее преклонение и на власть.
Безразличие к материальным интересам отличает Кориолана и от народа, и от близкой ему среды патрициев. В противовес всему окружающему обществу, проникнутому духом корысти, стяжательства, преданному заботам о своем материальном благополучии, Кориолан в некотором роде идеалист. В его глазах действительную цену имеют только духовные качества - сила духа, храбрость, мужество, нравственная стойкость.
С этим связана другая сторона его натуры - бескомпромиссность. И народу, и трибунам, и патрициям он противостоит как единственный в Риме человек, который прямодушен, откровенен, органически не способен на обман и хитрость. Он просто не понимает, зачем нужно притворяться, быть не таким, каков он есть, когда его гордость составляет именно то, что он такой, а не иной человек. Ему всегда хочется быть самим собой. Его величайшее человеческое завоевание-то, каким он стал, а его заставляют отказаться именно от того, что он ценит в себе больше всего. В этом основа его конфликта не только с народом, но и с собственным классом, с ближайшими ему людьми, одним словом, со всем обществом.
Такова важнейшая социальная сторона трагедии, па которую, как нам представляется, не обращали должного внимания. Именно в этом пункте трагедия Кориолана смыкается с другими великими трагедиями, в которых Шекспир изобразил, как родилось самосознание личности и как гуманистический идеал ее подвергся ломке, искажению под влиянием социальных противоречий рождающегося буржуазного общества.
Гений Шекспира обнаружил под поверхностью значительного политического конфликта глубочайшее социальное противоречие классового общества - антагонизм между материальными и духовными стремлениями человека, противоречие между обществом и личностью.
Но пока мы коснулись только одной стороны этих противоречий, а именно той, в силу которой Кориолан является не только формально героем трагедии, но и подлинно героической личностью. Однако в его характере есть и черты, вступающие в противоречие с личным началом в его высочайшем идеальном выражении.
Личность Кориолана получила одностороннее развитие. Во-первых, высокое понятие о достоинстве человека ограничено у Кориолана, главным образом, воинскими доблестями. Он и Гамлет не поняли бы друг друга, потому что Кориолан, строго говоря, лишен интеллектуальности. Он способен рассуждать только применительно непосредственно к данной ситуации. Нет у него гамлетовской способности мысленно "глядеть и вперед и вспять", нет и воображения Макбета, заранее предчувствовавшего весь ужас того, что ему придется пережить.
Вторая особенность Кориолана - его сосредоточенность на собственной личности. Гордость самим собой стала его слепой страстью. В мире для него важно только его "я". Оно для него выше всех личных и общественных связей. Самосознание личности доходит у него до полного противопоставления своего "я" всему обществу. Это противоречие глубоко волновало Шекспира-гуманиста. Он не склонен был ограничиваться установлением тех объективных обстоятельств, которые обусловили этот конфликт. Глубокая этическая основа Шекспировских трагедий состояла в том, что личность тоже была повинна в разладе и потому должна была нести ответственность за свою трагическую вину перед обществом.
Поворотный пункт трагедии - сцена на форуме (III, 3). Кориолан поддался уговорам Волумнии и Менения. Он вышел к толпе, готовый унизиться до просьб и терпеливо выслушать общественное порицание его недостатков. Дело трибунов почти проиграно. Еще мгновение - и власть окажется в руках Кориолана, который, как они верно предвидят, будет пользоваться ею с непреклонностью тирана. В стремлении к тиранической власти его и обвиняет Сициний. Но Кориолан стерпел бы даже это, если бы не одно слово, вонзающееся в его сознание ядовитой стрелой. Сициний называет его "изменником народу" (III, 3). Удар был направлен метко. Кориолан мгновенно сбрасывает несвойственную ему личину смирения и разражается потоком ругательств по адресу народа и трибунов. Это решает его судьбу: римляне изгоняют Кориолана. Он и сам не хочет оставаться здесь, где всех его заслуг перед государством оказалось недостаточно, чтобы иметь право быть самим собой.
С этого момента обнаруживается не только трагическое положение героя, но и трагедия всего римского общества. Сначала только близкие ощущают горе разлуки с Кориоланом. Но уже вскоре осознают трагизм своего положения и все остальные.
Корни трагизма в том всеобщем разладе, который мы видели с самого начала действия, но непосредственным толчком к взрыву является изгнание Кориолана и следующий за этим его переход на сторону вольсков.
Если борьба в Риме происходила на наших глазах и мы видели, как созревал конфликт, то измена Кориолана оказывается внезапной, и мы не имеем возможности судить о том, что происходило в его душе, когда он принял роковое решение. Прощаясь с родными и друзьями (IV, 1), Кориолан еще сам не знает, что будет делать. Он лишь обещает остаться самим собой. Но уже вскоре (IV, 4) мы его видим в Анциуме и слышим признание: Рим он возненавидел, а город врагов стал ему мил.
На этом этапе действия обнаруживается самое крайнее последствие индивидуализма Кориолана. Его вера в себя, свою самоценность, доводящая его до измены родине, свидетельство того последнего предела, до которого дошел распад всех естественных и общественных связей между людьми.
Шекспир не раз изображал акты измены. Всюду она была свидетельством низменности тех, кто ее совершал. Побудительными мотивами были корысть, самозащита, честолюбие. Здесь мы имеем случай измены из принципа, по убеждению. Кориолан не мелкий предатель, не жалкий трус, даже в своей измене он остается по-своему мужественным и величественным, как это можно видеть в сцене его объяснения с Авфидием (IV, 5). Как ни парадоксально это прозвучит, но даже совершая измену, Кориолан остается прямодушным.
Но его жажда мести нуждается в реальной поддержке вольсков. Для Кориолана они и их вождь Авфидий были неким абстрактным воплощением силы, враждебной Риму. Он и хочет использовать ее для своей мести. Однако и лагерь вольсков заражен язвой своекорыстия, которая так возмущала Кориолана в Риме. Кориолан думает, что вольски будут его орудием мести, а Авфидий рассчитывает, что орудием ему послужит Кориолан. При этом Авфидий не просто отдельное лицо. За ним стоит государство, общество, такое же внутренне противоречивое, как Рим. У вольсков свой плебс и своя аристократия. Шекспир дает нам почувствовать это в одной короткой сцене (IV, 5), когда после сговора Кориолана с Авфидием слуги обмениваются полушутливыми, полусерьезными замечаниями по поводу предстоящего похода на Рим. И у вольсков, как у римлян, мирное время совсем не характеризуется гражданским миром. Недаром 1-й слуга в конце беседы говорит о том, что и в мирную пору люди ненавидят друг друга. А 3-й слуга объясняет, почему это происходит: "Они не так нужны друг другу".
"Они не так нужны друг другу"! Эти слова могли бы послужить эпиграфом ко всей трагедии, показывающей все большее обособление между сословиями общества и отдельными индивидами. И если еще остается для них необходимость какой-то связи, то парадоксальным образом она возникает тогда, когда возгорается костер вражды и человекоубийства, - во имя войны.
0 беседе слуг Авфидия надо сказать еще и в другой связи. Джон Палмер справедливо подчеркнул, что она в цепи других доказательств служит важным звеном для опровержения преднамеренного антидемократизма Шекспира * . Устами этих людей из народа глаголет истина. Они верно судят о своем господине и его новом союзнике, но еще вернее приведенные нами суждения о том, что в обществе, раздираемом внутренним антагонизмом, единственной реальной связью, объединяющей людей, стала война.
Теперь обратимся к цепи трагических событий, обусловленных изгнанием Кориолана и его переходом на сторону вольсков. Дух трагедии осеняет всех ее участников. Трагическое проявляется здесь в той иронии, с какой все предшествующие действия людей, совершенные ими для своего блага, приводят к противоположному результату.
Прежде других это испытывают на себе трибуны и Сициний. Когда становится известно, что Кориолан во главе армии вольсков идет на Рим, Коминий и Менений Агриппа винят в этом трибунов, и им нечего возразить. Добившись изгнания Кориолана, они хотели спасти Рим от тирании, но создали угрозу самому существованию Рима.
Патрициям тоже не приходится злорадствовать. Опасность грозит им в не меньшей степени, чем плебеям. Явившемуся для переговоров с ним Коминию, Кориолан заявил, что его гнев обрушится на всех без разбора. Он прогоняет и Менения Агриппу, когда тот приходит к нему с просьбой пощадить хотя бы близких (V, 2).
Наступает решающий момент. Кориолана, подступившего с войсками к стенам Рима, встречают мать, жена и сын. Нет нужды напоминать читателю эту великолепную по драматизму сцену, стоящую в одном ряду с вершинными эпизодами других трагедий Шекспира. Трагическая ирония проявляется здесь в том, что Волумния, годами воспитывавшая в своем сыне непреклонность, видит, как это оборачивается против нее же, против Рима, которому она растила героя и вождя. Как известно, ей удается переломить Кориолана. Но этим она обрекает его на гибель. Так, все, чему посвятила свою жизнь Волумния, оказалось бесплодным, ибо, вложив в Кориолана мужество, она не наделила его человечностью. А когда в последний миг она воззвала к его чувству человечности, то это оказалось тем роковым обстоятельством, которое и погубило Кориолана.
Кориолан отнюдь не был настолько наивен, чтобы не понимать морального смысла своего перехода на сторону вольсков. Мнение других, однако, было ему безразлично, поскольку, как ему казалось, он всегда оставался самим собой. Чего Кориолан не понимал, это того, что значение человека определяется не только тем, каков он сам по себе, но и его отношением к обществу, в котором живет. Трагедия Кориолана в том, что он не стал своим нигде, ни в Риме, ни среди вольсков. Он не желал считаться с обществом, и оно мстило ему. Римляне изгнали его, а вольски убили.
Трагическая неизбежность гибели Кориолана обусловлена не только его характером. Если Шекспир с предельной наглядностью показал антисоциальность индивидуализма Кориолана, то не менее очевидно и то, что общество, с которым герой не ужился, тоже повинно в происшедшей трагедии. Трагическое в "Кориолане" определяется непримиримостью антагонизмов, рождаемых расчленением человечества на сословия и классы, на толпу и индивидов. Выхода из этих противоречий Шекспир не видит.
"Кориолан" - трагедия выдающейся личности, оторвавшейся от народа, и трагедия народа, настолько подавленного нуждой, что единственное удовлетворение своего чувства достоинства он находит в унижении великого человека.
С глаз Шекспира спала пелена. Он не верит теперь в иллюзорную гармонию общества. Но все изображенное им было освещено трагическим светом, ибо идеалом для великого гуманиста оставалось убеждение, что истинная человечность требует гармонических отношений между людьми.
