Нет.
Это неправда.
Нет!
И ты?
Любимая,
за что,
за что же?!
Хорошо —
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
строгое —
древних икон —
чело.
На теле твоем — как на смертном одре —
сердце
дни
кончило.
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите —
срываю игрушки-латы
я,
величайший Дон-Кихот!
Помните:
под ношей креста
Христос
секунду
усталый стал.
Толпа орала:
«Марала!
Мааарррааала!»
Правильно!
Каждого,
кто
об отдыхе взмолится,
оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченных добровольцам
от человека пощады нет!
Довольно!
Теперь —
клянусь моей языческой силою!-
дайте
любую
красивую,
юную,-
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!
Севы мести и в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
вся земля —
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой!
Око за око!
Убьете,
похороните —
выроюсь!
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Буду,
бешенный,
вгрызаться в ножища,
пахнущие потом и базаром.
Ночью вскочите!
Я
звал!
Белым быком возрос над землей:
Муууу!
В ярмо замучена шея-язва,
над язвой смерчи мух.
Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами.
Да!
Затравленным зверем над миром выстою.
Не уйти человеку!
Молитва у рта,-
лег на плиты просящ и грязен он.
Я возьму
намалюю
на царские врата
на божьем лике Разина.
Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,-
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему!
И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им,-
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!
Светает.
Все шире разверзается неба рот.
Ночь пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.
Святая месть моя!
Опять
над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
вылью
в исповеди!
Грядущие люди!
Кто вы?
Вот — я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
Ко всему.
Маяковский сожалеет о предательстве любимой. Он ухаживал за ней, дарил ей цветы, старался сделать её счастливой. Она была для него символом жизни. Она как-будто убила его. И «умирая», он вспоминает Библию. Желает обратиться к Дьяволу, чтобы свершить мнимую месть над любимой, но остывает и показывает, что может и умерла в нём любовь, но доброта осталась.
Нет.
Это неправда.
Нет!
И ты?
Любимая,
за что,
за что же?!
Хорошо -
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
строгое -
древних икон -
чело.
На теле твоем - как на смертном одре -
сердце
дни
кончило.
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите -
срываю игрушки-латы
я.
величайший Дон-Кихот!
Помните:
под ношей креста
Христос
секунду
усталый стал.
74
Толпа орала:
«Марала!
Мааарррааала!»
Правильно!
Каждого,
кто
об отдыхе взмолится,
оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченным добровольцам
от человека пощады нет!
Довольно!
Теперь -
клянусь моей языческой силою! -
дайте
любую
красивую,
юную,-
души не растрачу,
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!
Севы мести в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
вся земля -
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой!
Око за око!
Убьете,
похороните -
выроюсь!
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Буду,
бешеный,
вгрызаться в ножища,
пахнущие потом и базаром.
Ночью вскочите!
Я
звал!
Белым быком возрос над землей;
Муууу!
В ярмо замучена шея-язва,
над язвой смерчи мух.
Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами.
Да!
Затравленным зверем над миром выстою.
Не уйти человеку!
Молитва у рта,-
лег на плиты просящ и грязен он.
Я возьму
намалюю
на царские врата
на божьем лике Разина.
Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,-
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему!
И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им,-
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!
Светает.
Все шире разверзается неба рот.
Ночь
пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.
Святая месть моя!
Опять
над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
вылью
в исповеди!
Грядущие люди!
Кто вы?
Вот - я,
весь
боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
Это неправда.
За что же?!
Хорошо –
Я дарил цветы,
Я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
Строгое –
Древних икон –
На теле твоем – как на смертном одре –
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Уронила только:
“В мягкой постели
на ладони ночного столика”.
Только в моем
Воспаленном
Мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите –
Срываю игрушки-латы
Величайший Дон-Кихот!
Под ношей креста
Усталый стал.
Толпа орала:
“Марала!
Мааарррааала!”
Правильно!
Об отдыхе взмолится,
Оплюй в его весеннем дне!
Армии подвижников, обреченных добровольцам
От человека пощады нет!
Довольно!
Теперь –
Клянусь моей языческой силою!-
Красивую,
не растрачу,
Изнасилую
И в сердце насмешку плюну ей!
Око за око!
Севы мести и в тысячу крат жни!
В каждое ухо ввой:
Вся земля –
Каторжник
С наполовину выбритой солнцем головой!
Око за око!
Похороните –
Об камень обточатся зубов ножи еще!
Собакой забьюсь под нары казарм!
Бешенный,
Вгрызаться в ножища,
Пахнущие потом и базаром.
Ночью вскочите!
Белым быком возрос над землей:
В ярмо замучена шея-язва,
Над язвой смерчи мух.
Лосем обернусь,
В провода
Впутаю голову ветвистую
С налитыми кровью глазами.
Затравленным зверем над миром выстою.
Не уйти человеку!
Молитва у рта,-
Лег на плиты просящ и грязен он.
На царские врата
На божьем лике Разина.
Солнце! Лучей не кинь!
Сохните, реки, жажду утолить не дав ему,-
Чтоб тысячами рождались мои ученики
Трубить с площадей анафему!
На веков верхи став,
Последний выйдет день им,-
В черных душах убийц и анархистов
Зажгусь кровавым видением!
Все шире разверзается неба рот.
Ночь пьет за глотком глоток он.
От окон зарево.
От окон жар течет.
От окон густое солнце льется на спящий город.
Святая месть моя!
Над уличной пылью
Ступенями строк ввысь поведи!
До края полное сердце
В исповеди!
Грядущие люди!
Боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
Моей великой души.
Стихотворение «Нате!» было написано в 1913 году. В данном произведении лирический герой совершенно одинок. Он вынужден находиться в окружении «жирных» обывателей, которым нет дела до поэзии. Это одно из самых саркастичных произведений поэта.
Анализ стихотворения «Нате!» Маяковского показывает, что один из основных художественных приемов, которые используются Маяковским в его произведении «Нате!» - это антитеза. Даже само броское заглавие стихотворения говорит о его характере. Лирический герой в раннем творчестве Маяковского почти всегда противопоставляет себя окружающему миру. Он старается посмотреть на действительность со стороны, и все, что вызывает в нем этот взгляд, - ужас. Лирический герой является романтиком, а обрюзгший мир противопоставлен ему. Это подчеркивается при помощи использования местоимений «я» - «мы», которые достаточно контрастно противопоставляются в структуре произведения.
Проводя дальнейший анализ стихотворения «Нате!» Маяковского, школьник может рассказать о содержании следующей строфы. Она отличается тем, что в ней описана не только глухота слушателей к сказанному поэтом. Люди начинают менять и свой внешний вид. Например, мужчина становится из-за своего неряшливого поведения похож на свинью, женщина - на устрицу. Здесь можно увидеть, что за этими словами, которые на первый взгляд покажутся обычными оскорблениями, стоит стремление поэта указать на ограниченность простых обывателей. Ведь устрица всегда сидит в своей раковине, и она не может увидеть, что происходит за пределами ее мирка.
Белила, которыми густо покрыто лицо героини, вызывают ассоциацию с куклой. Женщина не слышит, о чем ей говорит лирический герой. Она похожа на куклу с красивой внешностью и совершенно пустым внутренним миром.
Дальнейший анализ стихотворения «Нате!» Маяковского показывает, что здесь это противопоставление достигает кульминации. Неправильная форма, употребляемая Маяковским в выражении «бабочка поэтиного сердца» призвана подчеркнуть уязвимость поэзии перед судом толпы. Озверев, она грозит растоптать лирического героя. Для того чтобы описать толпу, Маяковский использует эпитет «грязная». Сам образ толпы людей создается поэтом с помощью всего лишь одной детали - калош. С помощью этой характеристики поэт создает достаточно приземленный образ.
Противостоит лирическому герою и сам город, что подчеркивается с помощью антонимов «чистое» - «грязное». Данный факт также можно указать, проводя анализ стихотворения «Нате!» Маяковского. Переулок утром прекрасен, потому что он чист. Но постепенно прохожие выползают из своих домов и начинают его пачкать. Маяковский пишет: «Вытечет по человеку ваш обрюзгший жир». В этом месте поэт применяет метод эпатажа. Это также можно указать, проводя краткий анализ стихотворения «Нате!» Маяковского по плану. Он хочет разозлить своего читателя, шокировать его. Одновременно поэт хочет заставить задуматься о настоящих ценностях, которые не могут быть заменены внешней красотой.
Маяковского раздражают сытые и самодовольные люди, которые разодеты и раскрашены. Ведь под этой благопристойной внешностью, словно за личиной, скрываются гнусные и злые души. Их внутреннее состояние, к сожалению, никак не может быть подменено внешностью.
Каждый житель города живет, идет своим путем. Ему нет никакого дела до того, что думает и чувствует лирический герой произведения. Он оказывается обделенным вниманием других людей. Возможно, именно поэтому лирическому герою Маяковского и хотелось бы задеть как можно больнее жителей города.
Проводя краткий анализ стихотворения «Нате!» В. В. Маяковского, учащийся может указать: в этой части пять строк, а не четыре, как в предыдущих. Поэт пишет, что если захочет, то «плюнет в лицо» толпе. И, возможно, это единственный способ разрешить существующий между поэтом и толпой конфликт. Лирический герой чувствует себя совершенно непонятым и одиноким.
В своем произведении Маяковский говорит о тех ценностях, которые принадлежат к высшему порядку. Это духовная сторона человеческой жизни, счастье и горе. Данные ценности воплотить в жизнь призвана, прежде всего, поэзия. Почти весь арсенал возвышенных художественных средств оказывается посвященным именно ей («стихов шкатулок», «бабочка поэтиного сердца»).
Нередко критики считали, что раннее творчество Маяковского слишком эгоистично. Но важен именно тот момент, что Владимир Владимирович противопоставлял обществу не себя как отдельно взятого индивида, а тип поэтической личности - любое человеческое существо, которое одарено в философском отношении. В начале своего произведения поэт всматривается в облики прохожих, однако затем все они сливаются в одно. Когда Маяковский говорит о толпе, которая «озвереет», и о «стоглавой воши», читатель может почувствовать отсылку к определенной литературной традиции.
Анализ стихотворения «Нате!» Владимира Маяковского - один из лучших образцов саркастического творчества поэта. Однако такая ирония не всегда приводит к хорошему. Вдумчивый читатель может невольно вспомнить и главный персонаж произведения «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, Раскольникова. Он все человечество делил на два типа: «тварей дрожащих» и более достойных - «право имеющих». Для тех, кто принадлежит к первой категории, жизнью уготовано жалкое существование посреди повседневных проблем, нескончаемой суеты. А другим море по колено - для них не существует ровным счетом никаких законов. И читателю из произведения Достоевского известно, к чему могут привести подобные тенденции. Но положение «хозяина жизни» для многих оказывается слишком заманчивым.
В данном отношении поэт становится похожим на Раскольникова. Он презирает людей как жалкую толпу; они представляются ему злобными и совершенно ничтожными. С другой стороны, поэт оказывается очень легкораним - ведь его сердце сравнимо с бабочкой. Во многих произведениях Маяковского лирический герой имеет смелость бросать вызов толпе. Однако в этом стихотворении его охватывает чувство другого рода - и это скорее ужас.
