Публикации, 10:05 16.03.2016

Выбор между этикой и жизнью

Контекст

Аркадий Смолин, собственный корреспондент РАПСИ

В России могут быть пересмотрены принципы посмертной передачи донорских органов. Основной вопрос стоит в выборе между соблюдением этических принципов и спасением человеческих жизней.

Поводом для принятия решения в этой дилемме стали законопроект, иск родителей донора в Конституционный суд (КС) РФ и готовящееся обращение их в Европейский суд по правам человека. Однако решающим фактором в дальнейшей судьбе трансплантологии должно стать мнение общественности, о чем и заявил КС РФ.

Около 10 тысяч россиян живут в ожидании нового сердца, почки или печени. В год проводится лишь около полутора тысяч трансплантаций. Поэтому на ожидание часто уходит больше года, из-за чего до плановой операции по пересадке не доживает каждый десятый российский больной. Главная причина проблемы очевидна - тотальный дефицит донорских органов.

«Эффект Алины»

В последние годы очередь на новое сердце, печень, почку растет на 6,5%-25% в год. Официально, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), на каждые 12 реанимационных коек в год приходится минимум один потенциальный мультиорганный донор (от которого можно пересадить больше одного органа). В реальности, потенциальных доноров значительно больше, ведь в крупных городах особо высок риск насильственной смерти или смерти в ДТП. По самым скромным расчетам экспертов, даже в случае 50% изъятия органов у подходящих по всем показателям доноров, погибших в результате несчастного случая, могло бы практически полностью решить проблему отечественной трансплантации.

Одним из таких мультиоргановых доноров стала московская студентка Алина Саблина. В январе 2014 года она попала в ДТП. В состоянии комы ее доставили в реанимацию Городской клинической больницы (ГКБ) №1 имени Пирогова, где спустя пять дней девушка скончалась.

Месяцем позже, знакомясь с материалами уголовного дела о ДТП, мать погибшей Елена Саблина из заключения судмедэксперта узнала об изъятии в целях трансплантации некоторых органов Алины. Этот случай мог бы стать российским аналогом воодушевляющей истории американца Реджинальда Грина, которая сильно повлияла на популярность добровольного донорства органов в США и многих других странах.

Осенью 1994 года, когда семья Грин с двумя детьми путешествовала по Италии, на их машину напали вооруженные грабители. В результате огнестрельного ранения в голову погиб семилетний Николас Грин. Родители захотели, чтобы их сын после смерти хотя бы частично продолжил жить в других людях. Органы Николаса пересадили семерым близким к смерти больным, с которыми впоследствии семья Грин поддерживала отношения. После этого случая количество доноров органов в Италии утроилось - феномен назвали «эффектом Николаса».

Однако в России никакого положительного «эффекта Алины» ждать, к сожалению, пока не приходится. Мать Саблиной посчитала оскорбительным то, что органы погибшей дочери были изъяты для спасения жизней других людей без ее уведомления. Она вместе с обеими бабушками Алины обратилась в суд, требуя взыскать с больницы имени Пирогова компенсацию морального вреда. Ответчиками, кроме ГКБ №1, стали ГКБ имени Боткина и «Федеральный научный центр трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова», куда были отправлены изъятые органы.

Суды отказали истицам в удовлетворении их требований. Женщины обратились в КС РФ, усмотрев в законодательстве о трансплантологии нарушение своих прав, позволяющее врачам не сообщать родственникам о планируемом изъятии органов у потенциального донора.

КС РФ отказался принять к рассмотрению жалобу. Однако при этом отметил, что еще в 2003 году указывал на необходимость более детальной проработки вопросов, связанных с реализацией права заявить о несогласии на изъятие органов.

Презумпция согласия

Презумпция согласия потенциального донора действует во Франции, Бельгии, Испании, Финляндии, Дании, Италии, Норвегии, Швеции и ряде других стран. Она подразумевает, что человек априори согласен на изъятие органов в случае смерти, если нет письменных или иных указаний. А в Австрии, например, органы могут быть изъяты даже без учета мнения родственников.

Презумпция согласия основана на общепризнанных принципах и нормах международного права. О чем свидетельствуют принципы Всемирной организации здравоохранения по трансплантации человеческих клеток, тканей и органов и Дополнительный протокол к Конвенции Совета Европы по правам человека и биомедицине относительно трансплантации органов и тканей человеческого происхождения.

Презумпция согласия не предполагает, что органы будут изъяты у любого подходящего человека после его смерти. Если кто-то не согласен отдавать свои органы, он может заполнить заявление свободной формы. Если пациент попадает в медучреждение, родственники могут сразу обратиться к врачу или администрацию больницы. Достаточно даже устной формы.

В реальности, по словам экспертов, в России действует не совсем полноценная презумпция согласия. В большинстве случаев врачи предпочитают перестраховываться - и все равно обращаются за согласием на пересадку органов к родственникам погибшего. Это занимает много времени и часто приводит к отрицательным результатам: больные умирают, не дождавшись подходящего донора, а органы погибшего портятся и разлагаются, из-за того, что время для их жизнетворного изъятия было упущено.

В результате, в России в 2014 году приходилось 3,2 посмертных донора на 1 млн населения. А в Испании это соотношение более, чем в десять раз больше: 35 доноров на 1 млн человек.

В случае успеха иска Саблиных в ЕСПЧ, такая практика, вероятно, получит еще большее распространение. Представитель заявителей Антон Бурков считает, что в определении КС «умалчивают проблему, что в ст. 8 "презумпция согласия" превратилась в фикцию, в искусственное предполагаемое согласие». Следовательно, в качестве правового решения предлагается переход от действующей в России модели презумпции согласия к системе испрошенного согласия.

По словам Буркова, родственники Алины Саблиной уже обратились в Европейский суд по правам человека. Об этом они заявили также в своей жалобе в КС, указывая на нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, "запрещающих жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, защищающих право на частную и семейную жизнь, право на свободу доступа к информации и выражения своего мнения".

Альтернатива

Возможно, финальной целью, к которой может привести судебная активность Саблиных, является введение в России презумпции несогласия. Сейчас она действует в США, Германии, Великобритании, Австралии и других странах.

Ее суть заключается в том, что для изъятия органов умершего требуется наличие документа или иного свидетельства, подтверждающего, что такова была его воля. В Великобритании потенциальный донор должен зарегистрироваться и получить специальную пластиковую карту, которую необходимо всегда иметь при себе. В Израиле желающие оформляют карту донора в центре трансплантологии при Минздраве. Владельцы карт и члены их семей получают преимущество в очереди на получение органов.

В США также желающий стать донором должен зарегистрироваться в реестре своего штата. Рекомендуется сообщить об этом родственникам, которые также имеют право принять решение о донорстве. В большинстве штатов отметка о согласии на донорство ставится в водительских правах.

Похожую идею предлагал в сентябре 2014 года сенатор от Владимирской области Антон Беляков. Он внес в Госдуму законопроект, согласно которому предлагалось фиксировать «в основных документах» граждан сведения о согласии на изъятие их органов или тканей. Речь шла о паспорте, водительском удостоверении или универсальной электронной карте…

Одной из главных причин, по которой эта инициатива не была одобрена, стало опасение, что граждане проигнорируют закон, не станут вносить подобные отметки в паспорта. В целом, эксперты считают, что нынешняя проблема нехватки донорских органов не во многом связана с недостатком доверия к конкретным врачам, медицине и государству в целом. Люди боятся заявлять о своей готовности стать донорами, потому что боятся, что врачи (или другие заинтересованные лица) будут способствовать их смерти для продажи органов.

Эксперты считают, что ситуацию может изменить только государственная просветительско-воспитательная программа, при участии всех влиятельных в обществе институтов, в т.ч. РПЦ. Например, в Испании к нынешним результатам шли полтора десятилетия, и большую роль сыграла поддержка католической церкви.

Проблема специалистов

Впрочем, прежде чем воспитывать общество, необходимо все же разрешить все профессиональные проблемы и пробелы. Одной из главных среди них является отсутствие нормы о присутствии обязательных специалистов по определению доноров в больницах. В той же Испании, к примеру, при каждой больнице работают специальные врачи-координаторы. В их задачу входит своевременное выявление потенциальных доноров, работа с медперсоналом и родственниками.

В России же по действующему федеральному закону "О донорстве органов и трансплантации" 1992 года выявлением доноров и изъятием органов заниматься вроде бы никто и не обязан. По сути, это добровольная дополнительная нагрузка для врачей-реаниматологов. Они могут инициировать процесс забора органов, но если не возьмут на себя такую ответственность, то никто их и не осудит. Таких установок нет ни в должностных инструкциях реаниматологов, ни в целевых показателях работы руководства больниц.

Исключение составляют московские больницы при «скорой помощи», для главных врачей которых Департамент здравоохранения включив донорство органов в целевые показатели работы. Также в последнее время городские власти столицы выделили участвующим в донорстве больницам новые ставки реаниматолога-анестезиолога и создали городские электронную базу органов и единый лист ожидания.

Проект

Таким образом, реальной проблемой является не столько этика поведения врачей в отношении родственников умершего потенциального донора, сколько недостаточно четко и последовательно прописанный механизм обеспечения работы трансплантологии. Почти никто не считает нужным со всей ответственностью задуматься о своем отношении к потенциальному донорству органов. Выходом в этой ситуации может стать обязательный опрос граждан.

Ведение регистра доноров органов, реципиентов и донорских органов внесено в проект федерального закона «О донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации», который уже одобрен Госдумой. Возможно, что-то изменится после начала работы поправок к закону «Об основах охраны здоровья граждан». Они предусматривают создание единой государственной информационной системы и реорганизацию многочисленных вспомогательных служб этой отрасли медицины. В частности, предполагают ввод дополнительных штатных единиц в больницах и оплату дополнительной работы реаниматологов по подготовке доноров.

Как это будет выглядеть:

Добавить в закладки

На сегодняшний момент на ХХ открытом фестивале кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии наибольшее количество похвал из главной конкурсной программы снискала российско-таджикская картина "Презумпция согласия".

Ясная линейная история о ценности человеческой жизни, поданная через страшный случай из практики молодого врача подмосковной больницы - земского чеховского доктора наших дней, тонкий психологический разговор о морали, выходящий далеко за пределы фестиваля вообще и отдельно взятой картины в частности. После "Киношока" фильм войдет в программу Варшавского кинофестиваля. . (В бумажной версии "РГ" за 16 сентября прошла ошибка - в словах режиссера Фархота Абдуллаева речь шла о проекте закона, распространяющего презумпцию согласия на несовершеннолетних.)

Сегодня с режиссером и автором сценария фильма "Презумпция согласия" Фархотом Абдуллаевым мы пытаемся разобраться не только в медицинском праве и специальных терминах - в моральных законах, по которым нашему обществу предстоит жить.

Фархот Абдуллаев: С 1992 года в России законодательно утверждена презумпция согласия - так формулируется норма, по которой любой человек, гражданин РФ, в случае наступления клинической смерти может быть использован для трансплантации органов без его на это согласия. Потому что оно есть по умолчанию, если только у него в кармане нет письменного отказа от того, чтобы его использовали как донора.

Российская газета: В реанимацию, как правило, люди попадают без карманов. И каждый раз, выходя на улицу, думать о несчастном случае и писать такую бумагу психически здоровый человек не будет.

Абдуллаев: Да, и надо сказать, что в большинстве европейских цивилизованных стран (за исключением Финляндии) и в Америке и Канаде действует, наоборот, презумпция несогласия - использовать можно только того, кто согласен, и данное желание человека должно быть отмечено у него в социальной страховке (которая проверяется по компьютерной базе данных. - Прим. ред.), а если там это не отмечено, значит, он не согласен и использовать его не могут.

В России действовало и действует ограничение: на детей эта норма - презумпция согласия не распространяется. Но сейчас готовится проект закона, и если он будет подписан, то тогда я, допустим, прежде чем отдать своего ребенка в больницу, несколько раз подумаю - отдавать его или не отдавать. Я считаю, в нашей стране, которая сейчас проживает очень тяжелый период моральной депрессии, нельзя исключать возможность нечистоплотного использования прав, которые открывает закон. Вплоть до убийственных вещей.

РГ: Но есть и другая сторона медали. Не столько законодательная, сколько морально-этическая: сколько детей не имеют возможности оперироваться в России, теряя шанс на жизнь, если у их родителей нет денег на лечение за границей.

Абдуллаев: Эти вопросы надо как-то иначе решать - вкладывать большие средства, чтобы развивать науку по выращиванию необходимых органов. Потому что пока есть возможность получить их где-то бесплатно, не будут в таких объемах заниматься тем, чтобы вырабатывать их искусственно, как это делается во многих странах. И надо вести работу с людьми, чтобы в случае, если с ними что-то произойдет, донорство было сознательным добровольным актом волеизъявления, или разговаривать с родителями ребенка, который обречен, - все очень индивидуально.

РГ: Есть же примеры из зарубежной практики, и не только художественно-кинематографической, но и медицинской, когда матерям, если они знают, что их ребенок умирает, будет легче жить, осознавая, что его сердце продолжит биться в ком-то другом, и верить в переселение душ...

Абдуллаев: А другой вариант - когда мать ничего не знает. Она скорбит о своем ребенке, а оказывается, что его похоронили пустым. Это катастрофа. Люди имеют право на свое собственное тело. Они сами должны им распоряжаться. И я считаю, это право им нужно оставить.

Конституционный суд России отказался удовлетворить жалобу родителей Алины Саблиной, скончавшейся в ГКБ № 1 Москвы и лишившейся после смерти сердца, почек, аорты, нижней полой вены, а также части лёгкого и надпочечников. По мнению родителей девушки, врачи были обязаны поставить их в известность о том, что их умершую дочь решили сделать донором внутренних органов. В результате теперь, когда своё слово сказал суд, каждый из нас рискует быть посмертно разрезан по частям.

11 января 2014 года Алину Саблину на пешеходном переходе сбила машина. Студентку доставили в больницу с тяжёлой черепно-мозговой травмой. Её родители тут же прилетели в столицу из Екатеринбурга, где жила семья. Почти неделю они дежурили у дверей реанимации, однако за пару часов до смерти Алины врачи запретили матери и отцу входить в палату. О том, что их дочь умерла, родители узнали только от похоронного агента, который предложил транспортировать тело их дочери в Екатеринбург за 170 тыс. рублей. Стоит обратить внимание ещё на одно обстоятельство: в медицинском заключении, полученном матерью Алины, не была указана причина смерти дочери. Лишь через месяц родителям погибшей пришли документы судмедэкспертизы. Из них следовало, что у девушки изъяли восемь органов. Причём сердце и почки были указаны в акте изъятия, а ещё четыре органа, по заключению эксперта, у неё отсутствовали. Куда они пропали, так и осталось загадкой.

Без согласия согласные

Оснований, чтобы привлечь врачей к ответственности, представители Следственного комитета не нашли. Саблины обратились в суд, пройдя все ступени ведомства Фемиды. Пока в Конституционном суде России не ответили, что изъятие органов для трансплантации после смерти человека без согласия его родственников допускают Конституция и международное право. Если же члены семьи умершего против, они сами должны поставить в известность медицинское учреждение.

Мало кто знает, что презумпция неиспрошенного согласия на передачу собственных органов уже давно действует в России. Это означает, что каждый из нас, даже не подозревая того, заранее даёт врачам разрешение, что в случае смерти его органы станут собственностью нового хозяина. К тому же в 2015 году были приняты законы о создании базы данных доноров, о снятии с доноров возрастных ограничений, о расширении списка изымаемых органов и об увеличении количества больниц, в которых эти органы смогут забирать. Больше того, с 1 января согласно приказу № 908-н посмертными донорами разрешили считать даже годовалых детей! Законопроект Минздрава о донорстве предусматривает также новую профессию – трансплантационного координатора. На базе Московского координационного центра органного донорства уже созданы специальные бригады (один-два хирурга, две операционные медсестры, судебно-медицинский эксперт, невролог), которые незамедлительно выезжают по поступлении вызова в медучреждения, где в реанимации обнаружен потенциальный донор. Вот, к примеру, выдержка из методички «Особенности работы операционной медицинской сестры отделения органного донорства»: «...работа в условиях различных стационаров и в удалённых больницах; полная мобильность и независимость в оснащении и оборудовании; умение быстро и с соблюдением правил асептики и стерильности развернуть операционную практически в любых условиях». Особенно интригует про «любые условия»…

Изъятие органов у человека может происходить при констатации смерти мозга. Человек при этом ещё чувствует боль, у него сохраняются рефлексы.

Закон о трансплантации начал действовать в России с 1992 года. Безусловно, благодаря ему были спасены и продлены сотни жизней. Вот что рассказал мне в интервью главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье : «В законе сказано: если на момент констатации смерти известно, что человек при жизни не был против изъятия органов или родственники пациента это не заявили, у него возможно изъятие органов с целью трансплантации. Это очень простой и гуманный закон, который не требует испрашивать разрешения у родственников для того, чтобы не подвергать их дополнительному стрессу в момент семейного горя. Этот закон до сих пор вызывает недоумение у людей, которые не знают о необходимости органного донорства».

Живой труп

Существует несколько форм донорства. Например, родственное, когда кто-то сознательно близкому человеку жертвует почку или часть печени. Есть трупная трансплантация, когда органы изымают у человека после остановки сердца. Но вот пересадка, например, сердца или аорты – это совсем иная история.

В законе о трансплантации есть один спорный момент. Изъятие органов у человека может происходить при констатации смерти мозга. То есть у больного бьётся сердце, поддерживается дыхание, но аппарат ЭЭГ больше не подаёт сигнал о деятельности мозга. После этого человек с ещё бьющимся сердцем считается трупом, его больше не спасают. Зато сразу же начинается процесс под названием «кондиционирование донора», когда «спасать» начинают внутренние органы «живого трупа», доводя их до нужной степени готовности к пересадке. После этого можно отсекать бьющееся сердце, ещё тёплую печень, почки, кишечник, поджелудочную железу, роговицу… Невольно вспоминается старый анекдот: «Сестра, а может, меня всё-таки в реанимацию?» – «Доктор сказал: в морг – значит, в морг!».

Кстати, при «посмертном» донорстве 97% организма по-прежнему живо, и такого, живого ещё, человека рассекают сверху донизу или крестообразно, доставая из него ещё работающие органы. Человек при этом ещё чувствует боль, у него продолжают функционировать органы, сохраняются рефлексы. В Германии некоторые врачи в подобных случаях даже вводят в организм донора обезболивающие препараты. Логичный вопрос: если это труп, зачем ему наркоз?

Органы из России пойдут на Запад?

Возможность отказа от перспективы стать «посмертным» донором весьма невнятно прописана в федеральном законе «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». Это может быть нотариально заверенный отказ или отметка, внесённая в медицинскую карту за подписью главврача. Но как это поможет в ситуации аварии, катастрофы, инсульта, тяжёлой травмы? Понятно, что жертвами станут в первую очередь самые незащищённые слои населения. Кто станет хлопотать, например, за одиноких пожилых людей, детей-сирот? Не логичнее было бы сначала создать федеральный реестр тех, кто изъявил желание быть потенциальным посмертным донором, а уже потом принимать законы о трансплантации? Причём сделать это не где-то в недрах Совфеда, как это произошло сейчас, а открыто? Например, через районную поликлинику, через участкового врача. В этом случае доверия и уважения к трансплантологии было бы в разы больше. Настораживает и другое. С 2008 года данные российского регистра доноров входят в международный регистр International Registry of Organ Donation and Transplantation (IRODaT). То есть наши органы могут стать потенциальным товаром и на европейском рынке. Видимо, по логике Минздрава лечить и спасать человека затратно, а вот использовать его органы – рентабельно и экономически целесообразно.

Сейчас многие с интересом ждут результаты обращения родственников Алины Саблиной в Европейский суд. Не исключено, что он вынесет решение, отличное от того, что принял Конституционный суд РФ. Подобные прецеденты уже были. Например, в Латвии, как и сегодня в России, многие годы действовала модель неиспрошенного согласия на изъятие органов. Даже если было у кого спросить согласие, факт планируемого изъятия органов скрывался. Однако Европейский суд признал, что Латвия жестоко обращалась с родственниками, игнорируя их право на частную жизнь.

Впрочем, совсем недавно наши политики решили, что Европейский суд нам не указ. Действительно, чего им переживать – их-то явно не будут потрошить в больницах.

Мнение - презумпция неиспрошенного согласия: мнение «за»
Число доноров органов в год на 1 млн населения:
В Испании – 35
В США – 22
В странах Евросоюза – 15,5
В России – 2,9
Ежегодно в России около 1000 человек нуждаются в трансплантации сердца, 6000–7000 – в пересадке почки, 2000 – печени. Суммарно в России выполняется приблизительно 1400 трансплантаций в год, из них около 1000 – почки. Увы, большинство нуждающихся в операции россиян умирают, не дождавшись её. В России умирает 99% детей, нуждающихся в трансплантации сердца. Причиной было отсутствие закона о детском донорстве и неготовность общества.
Надеяться на то, что люди будут сами ответственно заранее оформлять своё согласие на посмертное донорство – значит уповать на чудо. Благодаря презумпции неиспрошенного согласия сегодня в России даже без денег можно надеяться на донорский орган. Если же отказаться от этой практики, объём донорских органов снизится, получить спасительный орган донора можно будет только на чёрном рынке, причём за очень большие деньги.
Что же касается тех наших сограждан, которые не желают становиться донором после своей смерти, то должен быть общий реестр, доступный всем медицинским учреждениям страны, где можно было бы электронно зарегистрировать такую волю человека: не возить же с собой постоянно нотариально заверенное решение. Есть ещё один вариант – можно отказ человека от донорства официально фиксировать в паспорте, его-то в большинстве случаев люди носят с собой.
Константин Дружинников

Презумпция согласия на посмертное донорство действует во Франции, Италии, Финляндии, Дании, Норвегии, Швеции и др. В Бельгии отказавшийся от посмертного донорства лишается права стать их реципиентом. По данным ВОЗ, Испания занимает первое место в мире по количеству посмертных доноров: 35 на 1 млн населения. Презумпция согласия в этой стране трактуется не жёстко, на практике последнее слово остаётся за родственниками. Презумпция несогласия действует в США, Австралии, Великобритании. В Америке желающий стать донором должен зарегистрироваться в специальном реестре своего штата. Рекомендуется сообщить об этом родственникам. В большинстве штатов согласие на донорство можно выразить при получении водительских прав, после чего в документе ставится соответствующая отметка. По данным ВОЗ, показатели донорства в США лишь немного уступают испанским: 25 на 1 млн населения.

25.05.2016 | Валерий Выжутович

Минздрав разработал и внес в правительство законопроект «О донорстве органов, частей органов человека и их трансплантации». В нем предусмотрено создание федерального регистра доноров органов, реципиентов и донорских органов человека. Регистр нужен для большей прозрачности процесса трансплантологии. Это стало результатом недавнего обращения в Конституционный суд родных скончавшейся в больнице женщины, чьи сердце и другие органы были изъяты без разрешения.

«Благодаря ему в стране появится единая база доноров и нуждающихся в донорстве, - прокомментировал документ главный трансплантолог РФ, директор Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов Сергей Готье. - А самое главное - возникнет реальный механизм прижизненного волеизъявления». По словам врача, в этом случае человек, достигший совершеннолетия, сможет пойти в лечебное заведение (или к нотариусу) и заявить о своем желании быть донором после смерти или, наоборот, о желании не становиться донором. «Суть в том, что эта информация должна содержаться в едином регистре, - сказал Сергей Готье, - и туда должны быть занесены все люди, отказавшиеся быть донорами после смерти».

В марте на эту же тему высказался Конституционный суд. Он подтвердил законность изъятия органов для трансплантации после смерти человека без согласия его родственников. Решение было принято в связи с обращением в КС родных и близких скончавшейся в больнице женщины, чьи сердце, почки и другие внутренние органы были изъяты без разрешения. Заявители требовали признать неконституционными соответствующие нормы «Закона о трансплантологии». Конституционный суд вынес вердикт: «Презумпция согласия на изъятие органов имеет целью развитие в стране донорства и трансплантации, и Конституции не нарушает». При этом суд напомнил, что если известно об отрицательном отношении к трансплантации умершего, его близких родственников или законных представителей, то эту процедуру проводить нельзя. КС констатировал, что существо требований заявителей фактически сводится к необходимости перехода от существующей в России модели презумпции согласия на изъятие органов человека после его смерти к системе испрошенного согласия. «Однако разрешение этого вопроса - при том, что и та, и другая нормативная модель является допустимой как с точки зрения конституционных установлений, так и с точки зрения положений международно-правовых актов - составляет прерогативу федерального законодателя и не относится к компетенции Конституционного суда», - пояснил КС.

Почему обыватели настороженно относятся к трансплантации органов, еще можно понять, но почему и сами врачи в этом деле не проявляют энтузиазма? «Среди профессионалов есть совершенно замечательные люди, которые отрицают саму возможность пересадки органов. Они говорят: я этого не понимаю и поэтому делать не буду, - рассказывает Сергей Готье. - Другие же сторонятся трансплантологии, потому что многие вещи здесь до сих пор недостаточно регламентированы, и рисковать никто не собирается. А кому-то просто не хочется брать на себя лишний груз обязанностей». Между тем в зарубежных клиниках в квалификационные требования к реаниматологу входит подготовка донорских органов. Считается, что если человек умер, можно попытаться получить его органы, и, следовательно, их нельзя испортить. «У нас же такие задачи пока не ставятся, - говорит Готье. - Хотя я могу себе представить, насколько это трудно в организационном отношении. Да и в финансовом тоже: вся работа по обеспечению органного донорства должна быть оплачена. Это такая же работа, как выхаживание больных».

Первая трансплантация сердца в России была сделана в 1987 году. Делал ее академик Шумаков, и делал на свой страх и риск. Российская медицина была в этом смысле достаточно консервативна, понятия «смерть мозга» тогда как бы не существовало. А критерием смерти человека, могущего стать донором, является именно смерть мозга. Сердце может еще работать. Могут также работать и почки, и печень, но если наступила смерть мозга, то уже нет личности, нет человека. При этом для забора органа у скончавшегося не требуется согласие его родственников. Врачи в таких случаях работают по презумпции согласия. Это одна из форм организации посмертного донорства во многих странах. Она означает, что если человек при жизни не выразил свою волю и если в случае его смерти родственники не против, то никаких препятствий для донорства нет. Но это совершенно не лишает родственников права прийти и заявить: мы против! В таком случае презумпция согласия действовать не будет.

Бывает, что родственники не знают, что умерший стал донором, но это случается очень редко. Врачи по закону и не должны у них спрашивать разрешения, обязаны реагировать только на отказ. И чем больше отказов, тем меньше людей получают шанс на вторую жизнь. Никакая трансплантация не может развиваться без посмертного донорства.

За последние десять лет количество операций по трансплантации органов в России увеличилось вдвое. Но это менее 16 процентов от числа трансплантаций, в которых нуждаются пациенты. В стране необходимо делать девять тысяч подобных операций в год. Возможность получения органов для трансплантации составляет всего 5-6 процентов от требуемого количества. Потому что массовое сознание сопротивляется этому.

Готовность после смерти послужить людям следует воспитывать со школы. Когда в Испании начинали трансплантировать органы, сколько было по этому поводу телевизионных передач, газетных статей! В Мадриде стояли вагончики, где добровольцы сдавали кровь. Это было общенациональное движение. Оно возглавлялось католической Церковью и дало мощный толчок к развитию так называемой испанской модели донорства. Эту модель врачи-трасплантологи пытаются внедрить в России, но общество к ней не готово. Мало кто понимает, зачем это надо.

Трансплантация органов - это в России во многом общественная проблема, связанная с нашей ментальностью. Здесь нужна просветительская работа.

– политический обозреватель

Тематические материалы: