В зависимости от количества источников сведений об искомом обстоятельстве доказательства делятся на первоначальные и производные. Первоначальные — это такие доказательства, когда между искомым обстоятельством и субъектом доказывания имеется один источник сведений, например очевидец события преступления. Производные доказательства предполагают наличие в распоряжении субъекта доказывания источника, производного от первоначального, например, свидетеля, ссылающегося на получение сведений об искомом обстоятельстве от другого лица; копии документа; слепка со следа, обнаруженного на месте происшествия, и т.д. Значение данной классификации тесно связано с принципом непосредственности исследования доказательств.
В силу этого принципа при наличии производного доказательства субъект доказывания непосредственности исследования должен стремиться к получению доказательства первоначального – показаний свидетелей – очевидцев, подлинника документа и др., при условии, если только они достижимы (свидетель может явиться в суд, подлинник документа существует, местонахождение его известно). Если производный свидетель не может указать источник своей осведомленности, его показания недопустимы в качестве доказательства (п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Стороны могут потребовать в суде непосредственного , подсудимого, не ограничиваясь оглашением протоколов его предшествующих допросов, которые по отношению к устным показаниям могут рассматриваться как производные доказательства (ст. 281 УПК РФ).
Классификация доказательств на прямые и косвенные основана на их отношении к предмету доказывания. Прямыми доказательствами являются такие сведения, которые содержат информацию об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания (например, показания очевидца, как обвиняемый ударил ножом потерпевшего, показания самого потерпевшего об обстоятельствах преступления).
Косвенные доказательства содержат сведения об обстоятельствах, которые предшествовали, сопутствовали или следовали за доказываемым событием и сами по себе не устанавливают и не опровергают обстоятельства, входящие в предмет доказывания. Однако по их совокупности посредством анализа можно сделать вывод об обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу. Так, на основании косвенных доказательств в виде обнаруженного у обвиняемого топора, которым было совершено убийство, выявленных на месте преступления следов обуви обвиняемого, показаний свидетелей о наличии неприязненных отношений между обвиняемым и потерпевшим можно сделать вывод, что убийство совершено .
Методы применения прямых и косвенных доказательств различны. При использовании прямых доказательств основная проблема заключается в оценке достоверности их источников и сведений, содержащихся в этих источниках. При доказывании с помощью косвенных доказательств одной лишь оценки их достоверности недостаточно, необходимо установить однозначную этих сведений с расследуемым преступлением, чтобы исключить, например, случайное стечение обстоятельств.
Косвенные доказательства приводят к достоверным выводам по делу лишь в своей совокупности; они должны быть объективно связаны между собой и с доказываемым обстоятельством; система (совокупность) косвенных доказательств должна приводить к такому обоснованному выводу, который исключает иное объяснение установленных фактов, исключает разумные сомнения в том, что обстоятельства дела были именно такими, как они установлены на основе этих доказательств.
В уголовно-процессуальной доктрине происходят события, посягающие на ряд важнейших, базовых положений доказательственного права. Они могут повлечь за собой далеко идущие последствия для уголовно-процессуального законодательства. Однако не все мнения представляются обоснованными и правомерными. В статье критически оценивается ряд новых современных подходов к процессуально-правовому статусу производных доказательств.
Ключевые слова: теория доказывания; классификация доказательств; производные доказательства; протоколы следственных действий.
В основу материала положена одноименная статья, опубликованная в издании Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2016. № 2 (25). С. 86 - 94.
Игорь Анатольевич Зинченко - кандидат юридических наук, доцент, доцент Калининградского филиала Международного университета (в Москве).
Теорию уголовно-процессуального доказывания, а опосредованно и доказательственное право, перманентно потрясают сменяющие одна другую дискуссии, затрагивающие принципиальные вопросы теории и практики уголовного судопроизводства. (Слова «уголовно-процессуального» мы выделили курсивом не случайно: исследования, осуществляемые в иных отраслях судебного права, в значительной мере свободны от аналогичных явлений).
До 2001 г. - год принятия УПК РФ - понятийные открытия в дискуссиях случались не часто. Вспоминается, например, идея Н.А. Селиванова именовать оправдательные доказательства «противодоказательствами» или предложение В.Я. Дорохова считать процессуальными источниками доказательств лиц - участников уголовного процесса . Л.М. Карнеева полагала целесообразным термин «вещественное доказательство» заменить словосочетанием «вещественный источник доказательств . Р.С. Белкин рассматривал возможность реорганизации института понятых «по типу института народных заседателей» . Перечень примеров можно продолжить, хотя он получился бы не слишком объемным.
Предлагается, однако, обратить внимание на другое обстоятельство: высказывая перечисленные и иные суждения, видные советские ученые-процессуалисты и криминалисты в принципе не подвергали сомнению правильность норм действовавшего в тот период времени УПК РСФСР и, как правило, не выдвигали предложения по его коррекции.
В первые годы своего существования УПК РФ высоко оценивался специалистами . Когда же в научных кругах прошло примерно трех - пятилетнее оцепенение после принятия нового Кодекса, ситуация кардинально изменилась. В настоящее время ни одно, даже достаточно скромное диссертационное или иное исследование (не говоря уже о масштабных проектах), осуществляемое в сфере теории доказывания, не обходится без покушений на позитивное право. Благо лишь, что не все доктринальные новации воспринимаются законодателем: раздел III УПК РФ «Доказательства и доказывание» остается в этом отношении наиболее стабильным.
Причин этого явления много. Здесь и возрастание числа научных направлений, школ, и увеличение числа деятелей науки, и резкий рост возможностей для опубликования результатов исследований.
Вместе с тем, помимо того, что многие из вновь высказываемых суждений не просто спорны, что в принципе свойственно теоретическим изысканиям, они нередко вызывают сомнения в научной состоятельности и, главное, не способны оказать влияние на реальную практику уголовного судопроизводства. Данную констатацию мы вместе с соавторами обосновывали в ряде предшествующих работ , попытаемся сделать это и в ходе последующего изложения. Заметим также, что настоящая статья носит в целом прикладной характер. Ее задача - обратить внимание преимущественно на доктринальные подходы, основываясь на характеристике производных доказательств , их доказательственной силе, их месту в уголовно-процессуальном доказывании.
Традиционное деление доказательств на первоначальные и производные основано на их отношении к первоисточнику. Применительно к доказательствам, исходящим от лиц, производными принято считать сведения, полученные через посредствующий источник - из «вторых рук». Таким образом, в число производных доказательств включаются, прежде всего, сведения, содержащиеся в показаниях различных категорий лиц, сообщающих информацию, ставшую им известной от других граждан, из документов и т.д.
Что касается других личных доказательств (мы бы предпочли сказать «источников доказательств») - документов, протоколов следственных действии, заключений экспертов и специалистов, то и их принято считать первоначальными , поскольку составители/авторы этих информационных источников «являются первичными носителями сведений о факте, непосредственно передаваемом адресату» . (Не следует напрягать и утрировать тот факт, что передают они их не в устной, а, как и предписано законом, в письменной форме).Производными же выступают сведения, устанавливаемые надлежащим образом удостоверенными копиями письменных актов и прилагаемых к ним материалов.
В традиционных представлениях о делении доказательств на первоначальные и производные, конечно, не совсем все просто и не все однозначно. Во-первых, мы склонны рассматриваемую классификацию анализировать дифференцированно - применять ее отдельно по отношению к доказательственным сведениям и к их носителям - источникам доказательств. Хотя в реальной практике классифицируемые здесь объекты и пребывают в неразрывном единстве, но понятия - доказательства и источники доказательств - неоднозначны. Забвение этого обстоятельства чревато непредсказуемыми заблуждениями и ошибками.
Во-вторых, весьма спорными нам видятся отдельные выводы и предложения создателей традиционных концепций. Как, например, можно согласиться с мнением авторов коллективной монографии «Теория доказательств в советском уголовном процессе» (в анализируемом разделе работы это - А.И. Винберг и А.А. Эйсман) о том, что и показания свидетеля-очевидца, и протокол его допроса представляют собой первоначальные доказательства . Нам представляется, разграничение понятий «доказательство» и «источник доказательств» должно приводить к однозначному выводу о том, что показания допрашиваемого лица в данном случае - первоначальный источник доказательственной информации, а протокол допроса - производный . Соответственно и доказательства, устанавливаемые протоколом данного вида, надлежит классифицировать как производные.
Другой пример не вполне объяснимого заблуждения. Практически из любого учебника по уголовному процессу или криминалистике можно узнать: в число производных вещественных доказательств включаются оттиски следов, слепки, фотоснимки плоскостных объектов, изготовленные при производстве следственных действий . Тот факт, что названные объекты в физическом и во многих других, кроме легального, смыслах производны от соответствующих предметов и следов, что «производны» и устанавливаемые ими сведения, понятен - оттиски, изображения и слепки всегда «вторичны» по отношению к фиксируемым объектам. (Из каких источников субъекты доказывания при этом «черпают» доказательства-сведения и как они классифицируются - отдельный вопрос). Претензия же заключается в том, что слепки, фотоснимки, оттиски следов, изготовленные при производстве следственных действий, в уголовно-процессуальном смысле не могут рассматриваться как вещественные доказательства. Их не подвергают следственному осмотру, не приобщают к делу специальным решением. Они выступают в качестве приложений к соответствующим протоколам, образуя вместе с ними единый комплексный источник доказательств .
Несмотря на полемичность приведенных и ряда иных суждений, традиционные преставления о процессуально-правовой природе производных доказательств логичны и объяснимы, хотя, естественно, они могут уточняться, совершенствоваться. Если, скажем, в еще недалеком прошлом взгляды выдающегося английского теоретика права И. Бентама о делении доказательств скептически оценивались как «буржуазные», то современные авторы зачастую используют их как образчик для подражания.
Что же предлагается взамен традиционных представлений? Находящиеся в поле зрения нашего внимания доктринальные концепции основываются, прежде всего, на очищении будущего состязательного уголовного процесса от «следственной оболочки», на возможности установления по уголовному делу исключительно вероятной судебной истины. «Процессуальным доказыванием, имеющим юридически значимые правовые последствия, - утверждает А.С. Александров, - надо считать только судебное доказывание» . В новых теориях доказательствами признаются лишь фактические данные, фигурирующие при рассмотрении уголовного дела судом, умаляется статус производных доказательств.
Каким же конкретно образом можно лишить материалы, полученные в ходе досудебного производства (нелишне напомнить, что на их основе принимаются важнейшие процессуальные решения в стадии предварительного расследования), статуса доказательств? Путь один: с помощью подходящих для этих целей нормативных средств - соответствующих преобразований в будущем УПК РФ. А как же еще? Не путем же всеобщего отказа, как это порой предлагается в специальной литературе , от употребления каких-либо терминов.
Но одних только легальных дефиниций для достижения этой цели, конечно, недостаточно, поскольку нормы высокой степени общности (нормы-определения, нормы-принципы) имеют шансы на успех только в том случае, если они последовательно проведеныв конкретных правилах производства.
В новых формулировках пострадали и производные доказательства. В реформировании их содержания наибольшую активность проявляют представители Нижегородской школы процессуалистов. П.С. Пастухов в положениях, выносимых на защиту подготовленной им докторской диссертации, отмечает: «Протокол следственного действия (гласного или негласного) не может иметь самостоятельного доказательственного значения, потому что это производный источник (документарный) по отношению к той информации, которая лично воспринята лицом, производящим следственное действие, - следователем или адвокатом-защитником или другим субъектом». Составившему же протокол «следователю, как и любому иному субъекту досудебного уголовного производства, проводившему сбор доказательств» (хорошо, что все-таки «доказательств» - И.З. ), по мнению автора, предстоит предстать перед судом для дачи показаний по существу ранее воспринятых им обстоятельств . Стало быть, только в суде, под прицелом перекрестных баталий могут быть установлены обстоятельства, о которых, вероятно, умолчали их создатели.
(Можно себе представить, как тысячи или даже десятки тысяч следователей, экспертов и «иных лиц» со всей страны, бросив свои профессиональные занятия, будут ежедневно участвовать в судебных заседаниях).
Итак, острие критики направлено, прежде всего, на протоколы следственных действий и различного рода приложения к ним (далее - протоколы). Осуществляется она в ходе генерального противопоставления (1) теории объективной истины в уголовном процессе, исключающей сомнения относительно познаваемой действительности, и (2) концепции, обусловленной речемыследеятельностью субъектов доказывания, предполагающей разумную вероятность постигаемого «юридического» знания. А.С. Александров и его соратники считают, что в отличие от диалогичного судоговорения, «досудебное производство - документооборот - организовано по закономерностям речи письменной (письма), монологичного по своей натуре, отчасти диктаторского» . Или вот еще одно мнение: «Символом веры отечественной теории доказательств, - пишет О.А. Машовец, - является протокол как основной источник доказательственной информации. … Устному, гласному, непосредственному способу проверки доказательств предпочтение отдается тайному, письменному, келейному» .
В последнем высказывании практически все вызывает возражения. Почему, допустим, протокол окрещен «символом веры» и «основным источником»? Более уместно (в контексте рассуждений автора) было бы применить эти ярлыки к показаниям допрашиваемых лиц. Ведь именно они наиболее распространенный источник, а не документы, и именно они в наибольшей степени ненадежны, подвержены субъективизму и аберрациям, особенно в устах лично (а порой и узкопрофессионально) глубоко заинтересованных в исходе дела субъектов. Зачем ограничивать доказывание относительно «тайным» досудебным производством? Письменные материалы, включая протоколы, могут успешно использоваться сторонами также и в ходе гласного, устного и непосредственного судебного разбирательства. Почему бы не лишить процессуального статуса заключения экспертов и специалистов: они создаются более «келейно», чем протоколы? И уж вовсе продуктом ленинской теории отражения выступают «немые свидетели» - вещественные доказательства.
Что же касается «бумажного» документооборота, то с развитием науки и техники ему в помощь или на смену неминуемо придут (и уже приходят) иные формы фиксации доказательственной информации. Мы допускаем также и другие преобразования, направленные на оптимизацию предварительного расследования. Думается, например, - не за горами время, когда результаты опросов будут отражаться не только в традиционной форме, но и в сводном или индивидуальном рапорте, составляемым полицейским или сотрудником иного органа дознания.
В ходе перманентного преобразования уголовного процесса не удается нащупать верные решения для обеспечения в России независимо, беспристрастного суда. Но надо ли для достижения этой великой цели разрушать досудебное производство, да и лежат ли пути ее достижения в рамках собственного уголовного процесса и уголовно-процессуального права? Думается, что нет, поэтому и совершаются всевозможные, порой привлекательные, покушения на доказательственное право для устранения краеугольного камня из основания уголовного судопроизводства. Но если допустить, что это так, то не имеет ли смысл перенести часть своего внимания на реформирование стадии подготовки к судебному разбирательству и собственно судебному производству?
Вернемся, однако, к предмету настоящей статьи и попытаемся разобраться в логике рассуждений авторов критикуемой нами точки зрения. Протоколам отказано в значении источника доказательств на том основании, что содержащиеся в них сведения - производные доказательства. Производными же они названы постольку, поскольку исходят от лиц, создавших протоколы. Если следовать этой логике, то следует признать производными доказательства также и фактические данные, содержащиеся в заключениях экспертов (либо специалистов) и документах.
Допустим, в протоколе обыска зафиксированы сведения об обнаружении в тайнике вещества, похожего на наркотическое. В заключении эксперта содержится вывод о том, что изъятая с места происшествия гильза стреляна из оружия, представленного на экспертизу. В акт инвентаризации включены данные об имеющихся или отсутствующих на складе товарно-материальных ценностях. Если перечисленные в этих примерах сведения производны, то где же первоначальные сведения и, соответственно, первоначальные источники? Ответ у П.С. Пастухова есть: первоначальными являются соответствующие фактические данные, содержащиеся в показаниях следователей, оперативных работников, экспертов, специалистов и должностных лиц. (То обстоятельство, что должностные лица, удостоверяющие официальные документы, зачастую не участвуют в их подготовке пусть останется в скобках).
Мы, конечно, позволили себе немного нафантазировать. В препарируемом суждении отрицается процессуальный статус лишь протоколов (что, на наш взгляд, нелогично), а в доверии отказано лишь следователям, дознавателям и оперативным уполномоченным. Сообщаемая только ими информация непременно должна быть перепроверена в ходе состязательной судебной процедуры.
Анализируемая позиция вызывает ряд принципиальных возражений.
Во-первых, соглашаясь с тем, что уголовное судопроизводство в более или менее отдаленной перспективе ожидают существенные преобразования, и, считая, - они, прежде всего, должны затронуть досудебное производство, мы утверждаем: предполагаемые изменения не дают правовых оснований для трансформации протоколов из первоначальных источников доказательств в производные. (Исключение - протоколы допроса). Используемая же в этих целях методология информационного, лингвистического, семиотического и иных подходов не должна заслонять, подменять собой традиционные правовые категории . Она лишь инструментарий в арсенале исследователей.
Выход за пределы традиционных представлений о категориях доказательственного права в принципе может быть плодотворным, особенно в криминалистической тактике и методике расследования преступлений. Однако в силу многими десятилетиями сложившейся в правоведении парадигмы он неизбежно возвращает к натурализму. В натуралистическом, т.е. информационно-познавательном аспекте объект познания всегда предстает перед познающим субъектом - врачом, естествоиспытателем, юристом - в готовом виде. Дескать, сведения как готовые субстанции черпаются из человека как из их источника, который осведомлен об обстоятельствах, событиях, фактах. Только вот какие выводы могут быть сделаны из этой констатации применительно к рассматриваемой нами проблематике?
Будем рассуждать с позиций натурализма. В знании, полученном путем восприятия, как на фотоизображении, все производно от воспринимаемого объекта, хотя оно и субъективно. (Будь не так, сократились бы следственные и судебные ошибки). Не случить, скажем, пожара, не было бы и производных от него показаний об этом событии. Показания же могут быть двоякого происхождения: во-первых, тех лиц, которые сами его видели - первоначальные «производные от пожара сведения», во-вторых, тех, кто узнал об обстоятельствах пожара от других лиц, из документов - производные от первоначальных «производных от пожара сведений».
Подобные аргументы могут быть высказаны и в отношении более привлекательного деятельностного подхода, согласно которому в познании источник сведений всегда тот, кто их формирует, - дознаватель, следователь, прокурор, судья .
Во-вторых, сведения, обладающие указанными в законе признаками, являются доказательствами независимо от классификационных оснований, на которых построено их деление, и от этапов уголовного производства, на которых они получены. Подтверждение этому факту - использование терминов «доказательства», «доказывание» - мы находим и в работах авторов, отрицающих доказательственное значение материалов, собираемых, проверяемых, оцениваемых и используемых в досудебном производстве. Избавиться им от этого «греха» чрезвычайно сложно.
В-третьих, ошибочным в принципе нам представляется мнение о порочности производных доказательств. Любому студенту юридического учебного заведения, приступившему к овладению дисциплиной «Уголовный процесс», известен постулат доказательственного права, закрепленный в ч. 2 ст. 17 УПК РФ «Свобода оценки доказательств». Он гласит: «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы». Возникает вопрос: применимо ли это правило к характеристике производных доказательств как сведений? Думается, ответ должен быть только положительным - применимо, ибо в законе априори никакие доказательства не могут быть оценены как лучшие или худшие .
А вот применимо ли оно к источникам доказательств? Наверняка нет, поскольку первоначальные источники в целом лучше производных. Более высока их достоверность, они более информативны, а значит и более универсальны в доказывании. В конкретных следственных и судебных ситуациях следует по возможности выявлять, проверять и использовать данные, содержащиеся в первоначальных источниках.
В-четвертых, почему в доверии - в участии в формировании доказательств - отказано лишь следователям и оперативным работникам? (Кстати, в диссертационном исследовании П.С. Пастухова содержится еще одно более чем странное предложение: лишить следователя права оценки доказательств ). Может быть, допускается, что нет у них ни внутреннего убеждения, ни совести!?
Возможно и действующее законодательство в этом отношении небезупречно. Но может ли закон строиться на подозрениях по отношению к одним лицам, действующим ex officio , по сравнению с другими?
В-пятых, уместно напомнить, - именно протоколы и приложения к ним в УПК РФ снабжены максимально возможными по объему гарантиями, обеспечивающими их полноту и достоверность. Разумно ли разрушать их, чтобы затем восполнять потерянные «гарантии» путем судоговорения?
В Доктринальной модели доказательственного права (далее - ДМ) - основном и итоговом по состоянию на апрель 2016 г. произведении представителей Нижегородской школы, соавторами которого в большой группе ученых названы также О.А. Машовец и П.С. Пастухов, - отрицание протоколов не получило воплощения . В ДМ сохранена следственная форма досудебного производства и даже усилены ее розыскные начала. В ст. 4.15 ДМ, в частности, закреплены нормы следующего содержания: 1) ход и результаты гласных и негласных следственных действий фиксируются любым способом … для представления суду, в том числе путем составления протокола ; 2) протоколы допускаются в качестве производных доказательств ; 3) протоколы следственных действий имеют одинаковую доказательственную силу с любыми иными документами или носителями информации. Более того, в ст. 4.4 ДМ закреплены правила использования производных доказательств в доказывании, а ст. 13.10 ДМ предусматривает возможность оглашения в суде содержания письменных актов.
Нормы уголовно-процессуального законодательства
о производных доказательствах
В УПК РФ единственным нормативным требованием, предъявляемым к производным доказательствам-сведениям (дополнительным по отношению к требованиям, применимым ко всем иным видам доказательств), является известность источника их происхождения - п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. (Аналогичное правило, хотя и в несколько иной редакции, содержалось и в предшествующих отечественных кодифицированных источниках - Уставе уголовного судопроизводства 1864 г, УПК РСФСР 1923 и 1960 гг.).
В новейшем уголовно-процессуальном законодательстве соседних государств проведен ряд существенных преобразований, затронувших статус протоколов следственных действий, включая протоколы допроса, являющиеся, на наш взгляд, как источники доказательств производными. Так, из УПК Латвийской и Литовской республик вовсе исключены перечни источников доказательственной информации. В УПК Украины перечень процессуальных источников доказательств сохранен - ч. 2 ст. 84, однако из него исключены протоколы следственных и судебных действий. При этом предусмотрено, - ход судебного заседания отражается не в протоколе, а в специальном журнале - п. 3 ст. 103, ст. 108, а протоколы следственных действий и разнообразные к ним приложения включены в структуру документов - ч. 2 ст. 99.
Существует мнение (оно высказано нашим соавтором по ряду совместных публикаций А.А. Поповым), что указанные изменения в законодательстве Украины подорвали значимость - процессуальный статус - протоколов . Однако к этой проблеме возможен и иной поход. Нам представляется, - включение протоколов в состав документов как самостоятельных источников доказательств преследовало цель однозначно определить доказательственное значение современных процедур и средств фиксации хода и результатов следственных действий, используемых наряду с протоколированием либо вместо него. Другие нормы нового УПК Украины (например, допустимость фиксации показаний с помощью технических средств без их внесения в протокол - ч. 2 ст.104) подтверждают наше предположение. Думается, аналогичным путем и в РФ может быть разрешен многолетний спор о процессуально-правовой природе производных доказательств, устанавливаемых путем применения технико-криминалистических средств при производстве предварительного расследования.
Кроме того, в зарубежном законодательстве все большее отражение получает возможность использования в доказывании по уголовным делам копий документов, в частности, содержащихся на электронных носителях информации (ст. 134 1 УПК Республики Молдовы, 107 УПК Украины и др.).
Заметим также: законодательство соседних государств, включая и нормы о содержащихся в показаниях производных доказательствах, не пребывает в неизменном состоянии. Оно развивается, в том числе путем проб и ошибок; оно изменяется, отражая потребности практики уголовного судопроизводства.
В рассматриваемом нами аспекте весьма показателен опыт Эстонской Республики (далее - ЭР). В первоначальной версии УПК ЭР, принятом в 2003 г. содержалась норма, согласно которой показания свидетеля о сведениях, ставших ему известными от других лиц, считаются доказательствами, «если непосредственный источник информации не может быть допрошен» - ч. 5 ст. 68 «Допрос свидетеля». Такие случаи вполне реальны, например, смерть или тяжелое заболевание свидетеля, препятствующее его явке в суд, выезд на постоянное место жительства в другое государство и т.п. (Иные предписания, дезавуирующие или допускающие производные показания, в данном Кодексе отсутствовали). Анализируемое правило по сути было созвучно норме, включенной в ч.2 ст. 76 нового УПК Грузии «Косвенные показания». Оно гласит: «Косвенные показания допускаются только в случае указания лицом, дающим эти показания, источника информации, идентификация и проверка реального существования которого представляются возможными».
Как мы видим, отличие в подходе к легальной оценке - отводе - показаний по сравнению с тем, который закреплен в УПК РФ, существует - в УПК ЭР он охватывает гораздо больший круг ситуаций (помимо неизвестности источника происхождения сведений).
Однако в 2011 г. положение принципиально изменилось. Законом ЭР от 14.02.2011 г. (вступил в силу 01.09.2011 г.) ч. 5 ст. 68 из УПК Эстонии была исключена. Вместо нее ст. 66 «Показания свидетеля» была дополнена, на первый взгляд, экстраординарной нормой: не являются доказательством показания свидетеля об обстоятельствах, «о которых он узнал посредством другого лица».
По смыслу она коренным образом отличается от традиционного отечественного процессуального правила, гласящего: недопустимыми являются «показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности» - п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Можно было бы утверждать, что УПК Эстонии исключил из легального доказывания даже ту часть производных показаний, первоисточник происхождения которых известен, но это не так, ибо ст. 66 УПК ЭР одновременно была дополнена частью 2 1 , предусмотревшей ряд исключений из приведенного общего правила.
Они таковы:
1) непосредственный источник невозможно допросить в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 291 УПК ЭР (в случае смерти свидетеля или если место нахождения свидетеля не установлено и др.);
2) если другое лицо во время рассказа о каких-либо обстоятельствах еще находилось под влиянием воспринятого, и отсутствуют основания полагать, что оно исказило правду;
Наше отношение к перечисленным исключениям из правила о недопустимости доказательств, содержащихся в производных показаниях, неоднозначное. Без первого и, вероятно, последнего из них само правило было бы несостоятельным. А вот второе и третье представляются лишними: они не только не универсальны, что в процедурном праве в принципе допустимо; они, скорее, просто ситуативны. Более подходящее место для них - в комментариях к Кодексу либо, что предпочтительнее, в руководящих разъяснениях высшей судебной инстанции.
И в заключение. Оценка сведений как производных доказательств не есть клеймо, свидетельствующее об их неблагонадежности. Это лишь характеристика, которую следует учитывать как в законотворчестве, так и в уголовно-процессуальном доказывании в ходе проверки, оценки и использования доказательственной информации, осуществляемой на общих основаниях.
Пристатейный библиографический список:
1. Селиванов Н.А. Противодоказательства в уголовных делах // Социалистическая законность. 1987. № 8. С. 54 - 56.
2. Дорохов В.Я. Понятие источника доказательств // Актуальные проблемы доказывания в советском уголовном процессе. Тезисы выступлений на теоретическом семинаре, проведенном ВНИИ МВД СССР 27 марта 1981 г. М.: ВНИИ МВД СССР, 1981. С. 8 - 12.
3 . Карнеева Л.М., Кертэс И. Источники доказательств (по советскому и венгерскому законодательству). М.: Юрид. лит., 1985.
Деление доказательств на первоначальные и производные в своей основе имеет отношение доказательств к источнику сведений или, как говорят некоторые авторы, наличие или отсутствие промежуточного носителя доказательственной информации.
Первоначальными являются доказательства, полученные от (из) первоисточника сведений об обстоятельствах дела. Производные доказательства - это доказательства, полученные от промежуточного носителя информации.
Первоначальными доказательствами являются:
Показания подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего о совершенных действиях или лично воспринятых обстоятельствах дела. Первоначальные показания свидетеля принято называть показаниями очевидца, что подчеркивает наличие непосредственной связи субъекта и сохраняемой его памятью информации;
Заключение эксперта, заключение специалиста, а также показания эксперта и специалиста, содержащие результаты лично произведенных экспертом исследований, а также ответ специалиста на поставленные перед ним вопросы, требующие специальных знаний;
Вещественные доказательства, образовавшиеся непосредственно в результате совершения преступления;
Протоколы следственных действий и протокол судебного заседания;
Подлинники иных документов, отражающие сведения, непосредственно воспринятые их авторами.
Общим для всех этих видов доказательств является отсутствие опосредующего звена между источником сведений и устанавливаемыми этими сведениями фактами.
К производным доказательствам относятся следующие:
Показания лиц, содержащие сведения, полученные от других лиц или из какого-либо прочитанного ими материала;
Копии документов;
Слепки и оттиски, отображающие материальные следы преступления - отпечатков ног, обуви, протекторов шин, орудий взлома, изготовленные в ходе следственных действий;
Электронные носители информации, полученной или скопированной с других электронных носителей информации в ходе производства следственного действия.
В определенной мере производными являются документы, составленные на основе других документов (справка о зарплате).
Во всех перечисленных случаях между устанавливаемым фактом и источником информации имеются промежуточные звенья. Степень производности такого доказательства может быть различна, например, свидетель получает информацию не от очевидца события, а из вторых или третьих рук. Однако такая производность, конечно же, не может быть бесконечной.
Характерной особенностью образования производного доказательства, как отмечается в теории, является ретрансляция информации, означающая, что производное доказательство формируется позже первоначального и на основе первоначального. Каждый раз при передаче информации происходит ее преобразование как по форме, так и по содержанию. В этом процессе неизбежны утрата определенной части информации и (или) искажение другой ее части. Степень производности доказательства не может быть слишком большой - велика опасность такого искажения сведений, при котором они перестают соответствовать действительности.
Иногда к производным доказательствам относят так называемые подобные предметы или предметы-аналоги, используемые взамен отсутствующего оригинала. Имеющие значение для установления обстоятельств дела и поиска оригинала, предметы-аналоги не являются производными доказательствами в силу отсутствия свойства производности, т.е. зависимости его характеристик от характеристик оригинала. Подобные предметы не несут в себе информации о преступлении.
Они несут информацию о собственных свойствах и признаках, имеющих определенное сходство с признаками предмета, который мог бы стать вещественным доказательством в случае его обнаружения. Такие предметы можно рассматривать как материализованное описание или модели объекта, использованного в ходе совершения преступления.
Значение деления доказательств на первоначальные и производные заключается в различной степени убедительности следуемых из них выводов:
Производное доказательство всегда должно вызывать сомнения в своей достоверности в силу уже известных нам особенностей ретрансляции информации;
Отнесение доказательства к производному требует обязательного поиска первоисточника, обнаружение которого ведет одновременно к проверке как производного, так и первоначального доказательства;
Производное доказательство может использоваться для проверки, корректировки и оценки первоначального. Сомнения в первоначальном доказательстве могут быть устранены или, напротив, усилены с помощью доказательства производного;
Производное доказательство используется как средство дополнения первоначального, например, в случае забывания очевидцем каких-либо деталей;
Производное доказательство является средством обнаружения первоначальных. Например, о свидетелях-очевидцах сообщают лица, которым известно о расследуемом событии со слов последних;
Производное доказательство может использоваться вместо первоначального при невозможности использования последнего (громоздкое вещественное доказательство) или его утрате. Обязательным условием использования таких доказательств является изложенное в ст. 75 УПК требование известности источника первоначальной информации.
В зависимости от количества источников сведений об искомом обстоятельстве доказательства делятся на первоначальные и производные. Первоначальные — это такие доказательства, когда между искомым обстоятельством и субъектом доказывания имеется один источник сведений, например очевидец события преступления. Производные доказательства предполагают наличие в распоряжении субъекта доказывания источника, производного от первоначального, например, свидетеля, ссылающегося на получение сведений об искомом обстоятельстве от другого лица; копии документа; слепка со следа, обнаруженного на месте происшествия, и т. д. Значение данной классификации тесно связано с принципом непосредственности исследования доказательств. В силу этого принципа при наличии производного доказательства субъект доказывания непосредственности исследования доказательств должен стремиться к получению доказательства первоначального – показаний свидетелей – очевидцев, подлинника документа и др., при условии, если только они достижимы (свидетель может явиться в суд, подлинник документа существует, местонахождение его известно). Если производный свидетель не может указать источник своей осведомленности, его показания недопустимы в качестве доказательства. Стороны могут потребовать в суде непосредственного допроса свидетеля, потерпевшего, подсудимого, не ограничиваясь оглашением протоколов его предшествующих допросов, которые по отношению к устным показаниям могут рассматриваться как производные доказательства. Классификация доказательств на прямые и косвенные основана на их отношении к предмету доказывания. Прямыми доказательствами являются такие сведения, которые содержат информацию об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания (например, показания очевидца, как обвиняемый ударил ножом потерпевшего, показания самого потерпевшего об обстоятельствах преступления). Косвенные доказательства содержат сведения об обстоятельствах, которые предшествовали, сопутствовали или следовали за доказываемым событием и сами по себе не устанавливают и не опровергают обстоятельства, входящие в предмет доказывания. Однако по их совокупности посредством анализа можно сделать вывод об обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному делу. Так, на основании косвенных доказательств в виде обнаруженного у обвиняемого топора, которым было совершено убийство, выявленных на месте преступления следов обуви обвиняемого, показаний свидетелей о наличии неприязненных отношений между обвиняемым и потерпевшим можно сделать вывод, что убийство совершено обвиняемым. Методы применения прямых и косвенных доказательств различны. При использовании прямых доказательств основная проблема заключается в оценке достоверности их источников и сведений, содержащихся в этих источниках. При доказывании с помощью косвенных доказательств одной лишь оценки их достоверности недостаточно, необходимо установить однозначную причинно-следственную связь этих сведений с расследуемым преступлением, чтобы исключить, например, случайное стечение обстоятельств. Косвенные доказательства приводят к достоверным выводам по делу лишь в своей совокупности; они должны быть объективно связаны между собой и с доказываемым обстоятельством; система (совокупность) косвенных доказательств должна приводить к такому обоснованному выводу, который исключает иное объяснение установленных фактов, исключает разумные сомнения в том, что обстоятельства дела были именно такими, как они установлены на основе этих доказательств.
Судебные доказательства - сведения, способные подтвердить (опровергнуть) имеющие значение для правильного разрешения дела факты, полученные, исследованные и выраженные в строго установленном процессуальным законом порядке.
Иначе, доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон , а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела.
Классификация доказательств имеет большое значение как теоретическое, так и практическое:
В процессуальной науке наиболее распространенной является следующая классификация доказательств:
1) по характеру связи содержания доказательств с доказываемым фактом :
2) по процессу формирования сведений о фактах:
3) по источнику доказательств:
Прямыми называются доказательства, содержание которых имеет однозначную связь с устанавливаемым фактом. Однозначная связь позволяет сделать единственный вывод о наличии или отсутствии искомого факта. Например, прямым письменным доказательством факта заключения брака является свидетельство о браке установленной формы и содержания.
Косвенными именуются доказательства, в которых содержание имеет с доказываемым фактом многозначную связь. Косвенное доказательство, взятое в отдельности, даёт основание не для определённого, а для нескольких предположительных выводов, несколько версий относительно искомого факта. Например, квитанция о почтовом денежном переводе не является основанием для однозначного вывода о наличии между сторонами договора займа (передача денежных средств могла быть произведена как во исполнение договора, так и вызвана другими обстоятельствами).
Косвенное доказательство, взятое не в отдельности, а в связи с остальными доказательствами по делу, то, при их сопоставлении, можно откинуть необоснованные версии и прийти к одному определённому выводу. Косвенные доказательства могут использоваться не только как самостоятельное средство, но и в совокупности с прямыми доказательствами, подкрепляя их, или наоборот, ослабляя.
В этой связи необходимо подчеркнуть, что одного косвенного доказательства недостаточно для установления искомого факта , поскольку какое-то из возможных предположений, вероятно следующих из содержания данного доказательства, является априори .
Подробнее
Прямые доказательства не всегда играют больше роль, чем косвенные. В судебной практике косвенные доказательства применяются широко по гражданским делам в случаях, когда по делу нет прямых доказательств или их недостаточно. Однако использование косвенных доказательств, сложнее, чем прямых. Задачей суда в отношении прямых доказательств заключается в установке и проверке достоверности таких доказательств. Проверив и установив их достоверность, использование прямого доказательства не представляет препятствий, так как искомый факт прямо подтверждается или опровергается.
Практическое значение деления доказательств на прямое и косвенное заключается в том, что различия между этими доказательствами усчитывается судьей при собирании доказательств. Косвенные доказательства должны быть в таком объеме, чтобы имелась возможность исключения всех предположений, вытекающих из них, кроме одного.
Наличие прямых доказательств не исключает возможности опровержения их содержания. Прямые и косвенные доказательства влияют на содержание судебного доказывания: использование косвенных доказательств удлиняет путь доказывания, вводит для суда дополнительные ступени на пути к решению основных вопросов дела.
Различия прямых и косвенных доказательств требует соответственно учета их характеристик при оценке доказательств. Прямые, как и косвенные, доказательства не имеют заранее предусмотренной силы для суда и должны оцениваться в совокупности с другими доказательствами.
Первоначальными называются доказательства, полученные из первоисточника. Они формируются в результате непосредственного воздействия искомого факта (действия, события) на носитель информации. Первоначальным доказательством будет показание свидетеля, первоначальными письменными доказательствами являются подлинники документов, а также следы, оставшиеся на земле или предметах.
Производными в свою очередь называются доказательства, которые воспроизводят содержание другого доказательства (воспроизводят сведения, полученные из других источников). Производное доказательство возникает на базе первоначального, оно тоже может быть достоверным, но к его оценке суд должен подходить с осторожностью. Производным доказательством будет показание свидетеля, который узнал о факте от другого лица, а также копия документа, слепки со следов.
При анализе первоначальных и производных доказательств основное внимание в юридической литературе уделяются производным доказательством, т.е. именно они таят в себе возможность допущения ошибки в процессе их формирования. В соответствии с принципом непосредственности, суд должен в основном исследовать обстоятельства дела по первоисточникам, а производные доказательства следует использовать прежде всего в качестве средств для обнаружения первоисточников.
Практическое значение данной классификации состоит в значении процесса формирования тех и других доказательств, позволяет правильно вести процесс исследования доказательств в ходе судебного разбирательства, правильно ставить вопрос перед стороной, свидетелем, экспертом и выяснять сведения, необходимые по делу.
Суд не может отказать в приобщении к делу доказательства по причине того, что они не являются первоисточниками. Достоверность как первоначальных, так и производных доказательств оценивается судом в результате сопоставления тех и других со всеми материалами дела.
Под источником доказательства понимается определённый объект или субъект, на котором или в которого нашли отражение различные факты, имеющие значение для дела.
По источнику доказательства делятся на
К личным доказательствам относятся объяснения сторон, третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов.
К вещественным (предметным) - письменные доказательства, аудио и видеозаписи и другие предметы материального мира.
Следует отметить, что в процессуальной науке высказываются и другие точки зрения относительно классификации доказательств по их источнику. Так, к личным доказательствам, кроме объяснений сторон, третьих лиц, показаний свидетелей и заключений экспертов относят еще письменные доказательства, поскольку они всегда исходят от конкретных лиц, и не имеет значения, что содержание закреплено на материальном объекте.
Кроме личных и предметных доказательств, выделяется третий вид - смешанные доказательства , к которым относятся заключение эксперта (экспертов), факты опознания, результаты следственного эксперимента. Такая точка зрения обосновывается тем, что процесс формирования смешанных доказательств состоит из двух частей, а информация о фактах извлекается из двух источников - личного и вещественного. В частности, эксперт, изучая предмет, преобразует полученные из этого источника вещественного доказательства сведения, сам становится источником личного доказательства - заключения эксперта.
Проведённая классификация доказательств позволяет сделать вывод о том, что ни один из классифицирующих признаков не даёт преимущества одного доказательства перед другим при их исследовании и оценки . Классификация раскрывает особенности различных средств доказывания и тех сведений о фактах, которые с помощью этих средств собираются, содействуют правильной оценки доказательств.
