Работу над «Рудиным» Иван Сергеевич Тургенев начал в 1855.
Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность убеждать и просвещать людей, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чутье к потребностям общественной жизни. Но по ходу работы такое название перестало удовлетворять Тургенева, так как по отношению к Рудину оно зазвучало иронически: «натуры» в нем вышло мало, не хватало воли к практическому делу, хотя «гениальность» в нем была.
На рукописи авторская пометка: «Рудин. Начат 5 июня 1855 года, в воскресенье, в Спасском, и кончен 24 июля 1856 года, в воскресение, там же, в 7 недель. Напечатан с большими прибавлениями в январской и февральской книжках «Современника» за 1856 год».
Под «большими прибавлениями» Тургенев подразумевает свои переработки отдельных глав романа и дописывание новых при подготовке «Рудина» к печати, когда после чтения романа в редакционном кружке (а состоялось оно в первые же дни приезда писателя в Петербург в октябре 1855 года) у друзей Тургенева возникли пожелания, чтобы он отчетливее оттенил фигуру главного героя.
Дружеские советы помогли многое уяснить Тургеневу. Его постоянная готовность проверять себя сказывалась, в частности, в том, что он редко отдавал печатать свои произведения, не выслушав мнение тех, кому доверял.
Прежде всего он стал перерабатывать страницы, посвященные юношеским годам Лежнева и Рудина, а затем эпилог романа. Время от времени он прочитывал Некрасову главы и страницы, написанные заново, и встречал горячее одобрение с его стороны. Сообщая о работе Тургенева над эпилогом, Некрасов в одном из писем предрекал, что «выйдет замечательная вещь. Здесь первый раз Тургенев явится самим собою... Это человек, способный дать нам идеалы, насколько они возможны в русской жизни».
Появление романа в печати вызвало много толков и споров в литературных кругах и среди читателей.
Критик «Отечественных записок» рассматривал Рудина лишь как бледную копию предшествующих героев русской литературы - Онегина, Печорина, Бельтова. Но ему возражал Чернышевский в «Современнике», отмечая, что Тургенев сумел показать в образе Рудина человека новой эпохи общественного развития. Сопоставив Рудина с Бельтовым и Печориным, Чернышевский подчеркнул, что «это люди различных эпох, различных натур, - люди, составляющие совершенный контраст один другому».
После выхода романа в печать Некрасов выразил уверенность, что для Тургенева «начинается новая эпоха деятельности, что его талант приобрел новые силы, что он даст нам произведения еще более значительные, нежели те, которыми заслужил в глазах публики первое место в нашей новейшей литературе после Гоголя».
В письме к Тургеневу Сергей Тимофеевич Аксаков говорил о жизненности изображения типа Рудина и отметил, что роман «возбуждает много мелких вопросов и раскрывает глубокие тайны духовной природы человека».
Говоря о признании романа в среде народнической интеллигенции, нельзя обойти слова В.Н. Фигнер: «Мне кажется, весь роман взят прямо из жизни, а Рудин - чистейший продукт нашей русской действительности, не пародия, не насмешка, а настоящая трагедия, которая совсем не умерла, которая ещё живет, ещё продолжается...». «Во всяком образованном человеке нашего времени сидит частица Дмитрия Рудина», - писал Степняк-Кравчинский.
Главный герой романа во многом автобиографичен: это человек тургеневского поколения, который получил хорошее философское образование за границей.
Характер Рудина раскрывается в слове. Это гениальный оратор. «Рудин владел едва ли не высшей тайной - тайной красноречия. Он умел, ударяя по одним струнам сердец, заставлять смутно звенеть и дрожать все другие». В своих философских речах о смысле жизни, о высоком назначении человека Рудин просто неотразим. Человек не может, не должен подчинять свою жизнь только практическим целям, заботам о существовании, утверждает он. Без стремления отыскать «общие начала в частных явлениях» жизни, без веры в силу разума нет ни науки, ни просвещения, ни прогресса, а «если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа?».
Просвещение, наука, смысл жизни - вот о чем говорит Рудин так увлеченно, вдохновенно и поэтично. Он рассказывает легенду о птице, залетевшей на огонь и опять скрывшейся в темноту. Казалось бы, человек, подобно этой птице, появляется из небытия и, прожив короткую жизнь, исчезает в безвестности. Да, «наша жизнь быстра и ничтожна; но все великое совершается через людей».
Его высказывания вдохновляют и зовут к обновлению жизни, к необыкновенным, героическим свершениям. Силу воздействия Рудина на слушателей, убеждение словом, ощущают все. И каждый восхищается Рудиным за его «необыкновенный ум». Не признает достоинств Рудина лишь Пигасов - от обиды за свое поражение в споре.
Но в первом же разговоре Рудина с Натальей раскрывается одно из главных противоречий его характера. Ведь только накануне он так вдохновенно говорил о будущем, о смысле жизни, о назначении человека, и вдруг предстает усталым человеком, не верящим ни в свои силы, ни в сочувствие людей. Правда, достаточно одного возражения удивленной Натальи - и Рудин корит себя за малодушие и вновь проповедует необходимость делать дело. Но автор уже заронил в душу читателя сомнение в том, что слова Рудина согласуются с делом, а намерения - с поступками.
Противоречивый характер своего героя писатель подвергает серьезному испытанию - любви. Это чувство у Тургенева является то светлым, то трагичным и разрушительным, но всегда это сила, обнажающая душу, истинную натуру человека. Вот тут-то и обнаруживается настоящий характер Рудина. Хотя речи Рудина полны энтузиазма, годы отвлеченной философской работы иссушили в нем живые источники сердца и души. Перевес головы над сердцем ощутим уже в сцене первого любовного признания.
Первое возникшее на его пути препятствие - отказ Дарьи Михайловны Ласунской выдать дочь за небогатого человека - приводит Рудина в полное замешательство. В ответ на вопрос: «Как вы думаете, что нам надобно теперь делать?» - Наталья слышит: «Разумеется, покориться». И много тогда горьких слов бросает Наталья Рудину: она упрекает его в малодушии, трусости, в том, что его высокие слова далеки от дела. И Рудин чувствует себя жалким и ничтожным перед нею. Он не выдерживает испытания любовью, обнаруживая свою человеческую неполноценность.
В романе главному герою противопоставлен Лежнев, открыто, прямолинейно. Рудин красноречив - Лежнев обычно немногословен. Рудин не может разобраться в самом себе - Лежнев превосходно понимает людей и без лишних слов помогает близким, благодаря душевному такту и чуткости. Рудин ничего не делает - Лежнев всегда чем-то занят.
Но Лежнев не только антагонист Рудина, он истолкователь героя. Оценки Лежнева не одинаковы в разные моменты, даже противоречивы, но в целом они внушают читателю понимание сложного характера героя и его места в жизни.
Самую высокую оценку Рудину дает, таким образом, его антагонист, человек практического склада. Может быть, он-то и есть истинный герой романа? Лежнев награжден и умом, и пониманием людей, но деятельность его ограничена существующим порядком вещей. Автор постоянно подчеркивает его будничность. Он деловит, но для Тургенева невозможно свести весь смысл жизни к деловитости, не одухотворенной высшей идеей.
В Рудине отражается трагическая судьба человека тургеневского поколения. Уход в отвлеченное мышление не мог не повлечь за собой отрицательных последствий: умозрительность, слабое знакомство с практической стороной. Такие люди, как Рудин, носители высоких идеалов, хранители культуры, служат прогрессу общества, но явно лишены практического потенциала. Ярый противник крепостного права, Рудин оказывался абсолютно беспомощным в осуществлении своего идеала. В русской жизни ему суждено остаться странником.
Финал романа героичен и трагичен одновременно. Рудин гибнет на баррикадах Парижа. Вспоминаются слова из рудинского письма к Наталье: «Я кончу тем, что пожертвую собой за какой-нибудь вздор, в который даже верить не буду...».
Вопрос о фигуре главного героя тургеневского романа в связи с его прототипом был незамедлительно поставлен многими современниками-читателями и критиками этого текста. Комментатор академического издания «Рудина» И. А. Битюгова утверждает, что в качестве прототипа главного героя уже с самого начала работы над романом был избран М. А. Бакунин, и оснований спорить с этим тезисом у нас нет. Многочисленные параллели между Рудиным и Бакуниным достаточно полно проанализированы в давней работе Н. Л. Бродского. Исследователь убедительно показывает портретное сходство двух фигур (высокий рост, длинные волосы), биографические переклички, отражения бакунинских черт характера и привычек в Рудине (наиболее важные из них - усиленные интеллектуализм и рефлексия, прямыми следствиями которых становятся, с одной стороны, самобичевание, с другой, беззастенчивость в «аналитическом» обсуждении чужой жизни, преимущественно душевной), а также идейную близость (идеально-теоретический взгляд на любовь, эстетическое мировосприятие). Однако, несмотря на, казалось бы, исчерпывающий характер статьи Бродского, в ней есть и лакуны, и выводы с огрублениями и, наконец, методологические неточности. Так, исследователь практически ничего не пишет об источниках идей Бакунина (впрочем, судя по заглавию статьи эту задачу перед собой он не ставил), хотя их заимствованный характер очевиден (об этом - ниже). Это вдвойне важно в контексте романа, т.к. склонность использовать чужие идеи - рудинская черта, о которой на его страницах говорится не раз. Кроме того, Бродский пишет о том, что выделение любовного сюжета в качестве центрального момента - исключительно дань литературной традиции. Однако, именно любовная ситуация выявляет главные слабости героя - в том числе, чрезвычайную уязвимость его идей и поведения. Нам представляется, что полноценно понять ее значение невозможно не просто без констатации важнейшей роли любви в интеллектуальных построениях раннего Бакунина и его товарищей (чего, кстати, Бродский не делает). Необходимо понимать, что Бакунин и люди, с которыми он тесно общался, были склонны сознательно выстраивать свою жизнь в соответствии с литературно-философскими моделями. В частности, для них чрезвычайной важностью обладали труды Фихте, к которым во многом восходит тезис о главенствующей роли любви в мире («Любовь выше всякого разума, она сама источник разума, она основа реальности и единственный творец жизни и времени; этим я ясно выражаю самую высшую точку зрения учения о бытии, о жизни и о блаженстве» Цит. по: Корнилов А. А. Молодые годы Михаила Бакунина: Из истории русского романтизма. М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. С. 148.). Кроме того, другие черты, выделяемые исследователем в характерах Рудина и Бакунина, тоже могут быть связаны с философией Фихте. Так, в одной из лекций немецкого философа, переведенной Бакуниным для «Телескопа», речь идет об «умозрительной науке»: философы в его системе приобретают значение «проповедников истины и воспитателей общества» Там же, С. 149. Бакунинское стремление преобразовать существование своего семейства и приятелей, заставлявшее его беспардонно вмешиваться в жизни других людей, трактуя их поступки, мысли и чувства в соответствии со своими идеалистическими построениями. Финальный вывод Бродского также представляется сомнительным: по его мнению, Тургенев стремился в «Рудине» быть «судьей» и «критиком-наблюдателем» эпохи конца 30-40х годов, однако в силу выбора героя, тема для автора становится глубоко личной, в результате чего меняется тон, и однозначность оценки пропадает При этом, чрезвычайно важным и эффектным нам видится соображение Бродского о том, что заздравный тост Лежнева Рудину - «привет» Тургенева некогда близкому приятелю Бакунину, по политическим причинам заточенному в крепость. . Подобное объяснение фиктивно, так как выставляет Тургенева заложником собственного замысла, плохо контролирующим потенциальное прочтение собственного текста. Между тем, как мы писали в предыдущей главе, Тургенев намеренно строит образ Рудина так, чтобы читатель не мог не воспринять его как неоднозначный.
Как указывали более поздние комментаторы тургеневского романа, важным с точки зрения эволюции замысла «Рудина» фактом стала смерть Т. Н. Грановского (4 октября 1855 года). Восходящая к кружку Станкевича интеллектуальная культура вновь стала вызывать живой интерес, активно стал обсуждаться вопрос о сохранении памяти об этих людях, а также собирания их интеллектуального наследия (в отличие от того же Грановского или тем более Белинского сам Станкевич писал крайне мало). Напомним также, что Тургенев в печати откликнулся на смерть приятеля некрологом «Два слова о Грановском», в котором, как неоднократно отмечали исследователи, присутствует формулировка, с небольшими изменениями повторяющаяся в «Рудине» (Ср.: «Все единодушно согласны в том, что Грановский был профессор превосходный, что, несмотря на его несколько замедленную речь, он владел тайною истинного красноречия» и «Рудин владел едва ли не высшей тайной -- музыкой красноречия»). Внимательный к социокультурным тенденциям и трендам Тургенев вводит в текст будущего романа эпилог и главу о кружке Покорского, вызывая тем самым восторженные реакции первых читателей еще не опубликованного текста (Некрасов: «А Тургенев славно обделывает „Рудина“. Ты дал ему лучшие страницы повести, натолкнув его на мысль развить студенческие отношения Лепицина и Рудина. Прекрасные, сердечно-теплые страницы -- и необходимейшие в повести!» Тургенев И. С. Указ. соч. Т. 5, С. 477.).
В качестве прототипа Покорского большинство исследователей однозначно называют Николая Станкевича. Так же как и в случае с Бакуниным, параллели, подтверждающие это сходство, находятся в романе довольно легко. Например, соответствие лежневскому сопоставлению Рудина и Покорского мы находим, например, в написанных в том же 1855 году воспоминаниях К. С. Аксакова: «Станкевич сам был человек совершенно простой, без претензии и даже несколько боявшийся претензии, человек необыкновенного и глубокого ума; главный интерес его была чистая мысль. Не бывши собственно диалектиком, он в спорах так строго, логически и ясно говорил, что самые щегольские диалектики, как Надеждин и Бакунин, должны были ему уступать. В существе его не было односторонности; искусство, красота, изящество много для него значили. Он имел сильное значение в своем кругу, но это значение было вполне свободно и законно, и отношение друзей к Станкевичу, невольно признававших его превосходство, было проникнуто свободною любовью, без всякого чувства зависимости. Скажу еще, что Бакунин не доходил при Станкевиче до крайне безжизненных и бездушных выводов мысли, а Белинский еще воздерживал при нем свои буйные хулы». Однако, в образе Покорского есть одна деталь, решительно нарушающая логику сопоставления этого персонажа с фигурой Станкевича. Лежнев говорит о бедности Покорского, в то время как и Станкевич, и большинство людей его круга были хорошо обеспечены. Пытаясь разрешить это противоречие, советские комментаторы «Рудина» называли в качестве одного из прототипов Покорского Белинского. Тем не менее, если следовать логике жестко закрепленных за каждым персонажем соответствий, то тогда становится неясно, почему значимая для Белинского «история с гризеткой» Тургеневым отдается Лежневу. Очевидно, что здесь писатель вновь привычным для себя образом ищет и находит необходимую ему расстановку - в данном случае, понятных определенному кругу читателей биографических аллюзий. Таким образом, Тургенев добивается решения сразу двух задач, важных для его писательской стратеги в связи с «Рудиным» - объемно представляет актуализировавшуюся в момент работы над романом тему (кружок Станкевича) и за счет многочисленных биографических соответствий освежает сюжетную модель, которая к 1855 году в русской литературе уже далеко не нова. Восторженные отзывы читателей круга «Современников», ознакомившихся с главой о Покорском, показывают насколько удачным был этот ход Тургенева. На полях заметим, что в дальнейшем подобное смысловое затемнение мы увидим в связи с романом «Отцы и дети» - чувствуя острейший социальный посыл своего текста, автор как бы начинает путать понимающего читателя, не стесняясь предлагать ему излишне прямолинейные интерпретации («Николай Петрович Кирсанов - это я», «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса»), еще больше провоцируя спор и, тем самым, привлекая внимание к произведению. В случае с «Рудиным» писательская стратегия Тургенева, по-видимому, работает иначе: взаимодействие традиционного сюжета и персонажей, в которых проглядываются, но не доводятся до логического завершения черты реальных людей, создает амбивалентный текст, который крайне свободного подходит к формированию собственного читателя, и потому шансы его автора на крупный литературный успех сильно возрастают.
В связи с фигурой Покорского и ее роли в романе необходимо обратить внимание на важнейшую смысловую рифму: фамилия главы кружка явно отзывается в сцене у Авдюхина пруда - Рудин призывает Наталью «покориться». Эта параллель могла бы показаться натяжкой, если бы не тот культурный смысл, которым соответствующее понятие наделяется в представлении круга Станкевича. «Покорность» - перевод немецкого `Resignation". Так называется одно из стихотворений Шиллера (в русских переводах - «Покорность провидению», «Отречение»), в котором речь идет о том, что покорность воле Провидения - спасительная для человека добродетель. В очередной раз попавший в сложную любовную коллизию Станкевич пишет 26 октября 1835 года ближайшему другу Неверову: «Нет у меня других чувств! Я молил бури для тоскующего сердца, но она прошла по нем с такой силой, что могла сокрушить его…Я теперь успокоился: - ты знаешь, что такое успокоиться?...Я возвратился в прежнюю безотрадную жизнь, могу спокойно спать и шутить, могу заниматься, работать, - но уже без надежды на человеческое счастье. Без надежды? Она остается и в самом печальном отказе, Resignation; но какая надежда!» Корнилов А. А. Указ. соч. С. 101. . Скорее всего, Тургенев не был знаком с конкретным письмом на ту пору еще незнакомого ему Станкевича, однако, предположить, что писатель не знал комплекса представлений, восходящих к поэзии и философским сочинениям Шиллера, весьма затруднительно. По-видимому, речь здесь следует вести о целой типологии поведения, которая культивировалась в кружке Станкевича. Этот вывод отчасти подтверждается текстом анализируемого выше рассказа «Яков Пасынков», главный герой которого еще будучи воспитанником пансиона читает стихотворение Шиллера, а в дальнейшем подстраивает под его заглавное понятие события собственной жизни: « Да,-- заговорил опять Пасынков,-- это объяснение с ней... я его никогда не забуду. Вот когда я узнал, вот когда я понял, что значит давно мною избранное слово: Resignation. Но все же она осталась моей постоянной мечтой, моим идеалом... А жалок тот, кто живет без идеала!» Если возвращаться собственно к роману, этот возможный подтекст дополняет смысловую гамму важнейшей его сцены. В таком случае, читатель, «снимающий» этот смысл должен понимать, что Рудин ведет себя в этом эпизоде как последовательный приверженец взглядов, восходящих к немецкому идеализму - однако, это не недостаток неправильно сформировавшегося характера, а лишь обратная сторона рудинской интеллектуальной честности.
В этой связи уместно вспомнить, без всякого сомнения, известную Тургеневу историю несостоявшейся женитьбы Станкевича на Любе Бакуниной, сестре Михаила. История этих отношений от начала до конца несет на себе печать интеллектуализма Станкевича, его стремления анализировать и обосновывать собственные переживания. Впрочем, важно, что подобный взгляд на собственную душевную жизнь отличал практически всех жителей и постоянных гостей «премухинского гнезда» - родового имения Бакуниных. Чувство Станкевича к Любови Бакуниной становится объектом не только его собственного напряженного анализа, но и предметом обсуждения практически всех обитателей Премухина (главным образом, из-за «посредничества» Мишеля Бакунина). Чем дальше развивается переписка Станкевича и Любы и (вызывающая определенное беспокойство Бакуниных-родителей, т.к. она могла восприниматься как факт, компрометирующий незамужнюю девушку), и их отношения, тем большее давление испытывает будущий жених, все глубже и глубже погружаясь в мучительные для него размышления о подлинности собственного чувства и о душевных способностях возлюбленной - эти мысли во многом были реакцией на постоянные переживания относительно его нерешительности в вопросе женитьбы. В конце концов, история получает печальную развязку: окончательно засомневавшийся в истинности своего чувства Станкевич использует свою серьезную болезнь и предписание врача поехать на воды как повод избежать одновременно и свадьбы, и объяснения с девушкой, для которой подобный разрыв бы стал катастрофой. Вот как Станкевич ретроспективно описывает свое чувство в письме М. Бакунину от 9 января 1838 года: «Не думай также, чтобы я возвращался к тем чувствам, которые родились у меня фальшиво, а вновь родиться и родиться истинно не могли…Нет - у меня родилось сомнение, которое в здоровой свободной натуре или не могло бы вовсе родиться, или скоро перешло бы в убеждение. Дело идет о самой любви и ее значении…Я никогда не любил. Любовь у меня всегда была прихоть воображения, потеха праздности, игра самолюбия, опора слабодушия, интерес, который один мог наполнить душу, чуждую подлых потребностей, но чуждую и всякого истинного субстанционального (sic! - К. Б.)содержания» Там же, С. 313-314.
При этом, совмещение в «Рудине» различных идейно-тематических линий дает возможность одновременно видеть в сцене у Авдюхина пруда другой смысл. Как мы писали выше, Станкевич в отличие от Покорского - богатый человек. Бакунин не был столь хорошо обеспечен, однако, все же его социальный статус резко не совпадает с рудинским. Рудинское красноречие и впечатление, произведенное им на Ласунскую и ее общество, на время скрывают тот факт, что перед нами - очередной приживальщик в доме богатой женщины, пусть и гораздо более яркий и, как кажется, искренний (см. в конце романа слова Лежнева: «он живет на чужой счет не как проныра, а как ребенок...»). За словами Рудина о необходимости покориться следует горькая констатация собственной экономической неполноценности: «- Покориться судьбе, -- продолжал Рудин. -- Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден...». Таким образом, Рудин не только не решается увезти Наталью - ему попросту некуда ее увозить, и он прекрасно это понимает Сочетание мотивов любви и социального неравенства есть и в «Якове Пасынкове», и в «Месяце в деревне»..
В своем первом романе «Рудин» (1855), написанном на фоне проигранной Крымской войны, на пороге больших исторических изменений, Тургенев старается осмыслить эту эпоху, отделяя в ней важнейшее. И важнейшей общественной проблемой недавнего прошлого стала для него именно проблема «лишнего человека». В жизнь других действующих лиц романа Рудин входит как пророк. Тем не менее, в скором времени оказывается, что он не лишен тщеславия и кокетства. Потом будет откровенно сказано о его суетности, мелочности, деспотизме, а возле зазвучит тема человеческой ущербности героя, который не способен любить, осчастливить другого человека, не способен к настойчивым усилиям, к повседневной работе, к творческой радости и свершениям. Тем не менее, в эпилоге романа способ и масштаб изображения героя резко изменяются. Все мелкое, тривиальное, эгоистическое в Рудине отходит на второй план как что-то несущественное. Приоткрывается глубинная - подвижническая - сущность его жизненной позиции: перед читателем - трагический герой, который старается служить истине и добру, но именно в этом стремлении он сталкивается со всем общественным порядком современной ему России.
В «Рудине» сложилась своеобразная форма тургеневского романа, где развитие сюжета концентрируется вокруг одной напряженной коллизии, ограничиваются пространственно-временная сфера и круг действующих лиц, развернутый психологический анализ заменяет лаконичным отбором характерных деталей, разными формами объективного самораскрытия героев.
Анализ романа "Рудин"
В Рудине мы узнаем знакомый тип «лишнего человека». Он много и горячо говорит, но неспособен найти себе дело, точку приложения сил. Всем заметна его склонность к красивой фразе и красивой позе. А вот на поступок он оказывается неспособен: даже на зов любви он побоялся ответить. Наташа - очаровательный пример цельной и думающей тургеневской девушки - проявляет себя куда более решительной натурой. Слабость героя вызывает разочарование. Однако гораздо больше в Рудине замечательных черт романтика, пылкого правдоискателя, человека, который способен пожертвовать жизнью за свои идеалы. Гибель на баррикадах полностью оправдывает Рудина в глазах читателя.
4 билет. Трагическое, «наложенное историей», в романах Тургенева (на примере 1 романа «Отцы и дети»)
Трагический характер новейших конфликтов Тургенев попробовал показать в новом произведении - романе «Отцы и дети» (1862). Читатель видит хозяйственные нелады, закостенелость и бессилие администрации, обнищание народа, расписание традиционного быта, разрушение обычных связей крестьянина с землей, общиной, семьей. На этом фоне разворачивается спор о путях спасения России, которые ведут герои, которые представляют две основные партии русской интеллигенции. Программа либералов, главным защитником которой выступает Павел Петрович Кирсанов, объединяет идее достоинства и прав личности, самоуважения, чести, свободы и мысль о большом значении земледельческой общины и патриархальной семьи.
Либералам противопоставлен «нигилист» Базаров, в котором читатель легко узнавал выразителей идей и настроев революционной молодежи. Базаров провозглашает идею «полнейшего и беспощадного возражения», не признавая никаких границ при ее воплощении. Существующий мир должен быть разрушен до основания - иначе Россия никогда не выйдет из замкнутого круга механических изменений. Герой не менее категорически исключает любовь и поэзию, музыку и красоту, философское мышление и семейные отношения, такие моральные категории, как обязанность, право, традиции. Выступая сознательным и беспощадным противником традиционного гуманизма, Базаров противопоставляет ему истины природоведения, которые утверждают жестокую логику жизни-борьбы.
В спорах с Павлом Петровичем Базаров легко побеждает. Тем не менее, все это лишь часть истины. Тургенев проводит своего героя кругами жизненных испытаний, которые и обнаруживают с настоящей полнотой и объективностью правоту и неправоту Базарова. Выход романа вызвал громкий литературный скандал. Писатель был ошеломлен и кричащей противоречивостью откликов, и субъективной односторонностью большинства из них. скорбленный и разочарованный, он снова поехал за границу и в течение нескольких лет почти не писал.
Обыкновенная история» А.И.Гончарова- роман воспитания.
Анализ: В «Обыкновенной истории» каждый человек на любом этапе своего развития найдет для себя необходимый урок. Смешна в деловой атмосфере наивность и сентиментальность Сашеньки Адуева. Его пафос фальшив, а возвышенность речей и представлений о жизни далеки от реальности. Но и дядюшку идеалом не назовешь: дельный заводчик, уважаемый в обществе человек, он боится искреннего живого чувства и в своем практицизме заходит слишком далеко: боится проявить искренние теплые чувства к жене, чем доводит ее до нервного расстройства. В поучениях дядюшки много иронии, простоватый же племянник принимает их слишком прямо - сначала споря с ними, а потом соглашаясь.
Лишаясь фальшивых идеалов, Александр Адуев не приобретает идеалов подлинных - он просто становится расчетливым пошляком. Ирония Гончарова направлена на то, что подобный путь - не исключение. Юношеские идеалы исчезают, как «волоски» с головы сына, о которых так сокрушается матушка Адуева-младшего. Это - «обыкновенная история». Не много найдется людей, которые смогут противостоять давлению большого города и буржуазного общества на их разум и душу. В конце романа мы видим, что циник-дядюшка куда более человечен, чем его способный ученик-племянник. Александр Адуев превратился в делового человека, для которого нет ничего важнее карьеры и денег. А Петербург ожидает новых жертв - наивных и неискушенных.
Билет. Роман Гончарова «Обломов». В чем его современность?
«Обломов» – это социальный роман, из которого каждый должен вынести свой урок. Общество всегда будет делиться на обломовых и штольцей, и наверное, общество всегда будет косным. Однако, пока существует такие как Андрей Штольц, у этого общества всегда будет надежда на «выздоровление», хотя все это утопические идеи. Как скажет много позже того, как был написан «Обломов», поэт Маяковский: «Если звезды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно». Так и в случае с обломовыми, если они существуют, значит это необходимо для чего-то. Может быть, для равновесия, ибо тогда для чего нужны бы были штольцы? Но каждый человек, как во времена Гончарова, так и в современном обществе имеет право выбора, кем ему быть. Либо как Обломов рассуждать: «Ах, жизнь! … Трогает, нет покоя! Лег бы и заснул... навсегда...», либо как Штольц: «Пусть она [жизнь] будет постоянным горением! Ах, если б прожить лет двести, триста! … сколько бы можно было переделать дела!» Выход из состояния застоя – он в каждом из нас, и можно либо пенять на судьбу и обстоятельства, либо взять и все изменить, и, прежде всего, изменить себя, чтобы когда наступит конец, то люди сказали бы, что вот этот человек был счастлив, он многого достиг, или, что он сгорел на работе, а не: «А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и - пропал!»
Философская лирика Тютчева
Федор Иванович Тютчев - первый в истории русской литературы поэт, центральной темой творчества которого являются «предельные основания бытия», общие вопросы мироустройства. Ею лирический герой не является выразителем какой-то определенной философской концепции, он только задастся «проклятыми», не имеющими ответа вопросами: что есть человек? для чего он заброшен I в мир? для чего сотворена сама природа? в чем загадка природного бытия? Драматическое ощущение бесперспективности философского поиска нашло отражение в знаменитом тютчевском четверостишии:
«Природа – сфинкс. И тем она верней...».
Природа - сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Тютчев «последовательно противоречив»
в своей философской позиции относительно сущности природной) бытия - прежде всего и вопросе о том, обращен ли природный мир к человеку.
С одной стороны, автор указывает на наличие в природном бытии высших духовных начал:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык... (отрывок?)
В ряде тютчевских стихов природа действительно одушевлена:
ручьи «гласят» и «предвещают», родник «шепчет», вершины берез «бредят», море «ходит» и «дышит», поле «отдыхает». С другой стороны, автор говорит о глухоте природы к мольбам своих детей, о ее равнодушии как к смерти человека, так и к его страданиям и страстям.
В стихотворении «От жизни той, что бушевала здесь...»
бездна мыслится как одна из частей или одна из функций физического мира:
Природа знать не знает о былом...
Поочередно всех своих детей, Свершающих свой подвиг бесполезный, Она равно приветствует своей Всепомогающей и миротворной бездной, - с жутковатой иронией («приветствует») пишет поэт.
В творческом наследии Тютчева
есть немало светлых и радостных стихотворений, в которых выражены благоговейные, восторженные чувства, вызванные красотой мира («Весна», «Летний вечер», «Утро в горах», «Нет, моего к тебе пристрастья...», «Зима недаром злится...»). Такова знаменитая «Весенняя гроза»,
наполненная торжествующими интонациями, ликующим звучанием симфонии красок и звуков, энергией обновления жизни: Гремят раскаты молодые, Вот дождик брызнул, пыль летит, Повисли перлы дождевые, И солнце нити золотит. Однако бытие человека в мире, бытие самой природы воспринимаются поэтом как пролог к неотвратимой катастрофе
. «...Мы плывем, пылающею бездной. / Со всех сторон окружены», - говорит Тютчев в стихотворении «Как океан объемлет шар земной». Путь жизни есть путь в никуда; небытие - последнее пристанище и человека, и мира природы. Эта мысль выражена в стихотворной философской миниатюре «Последний катаклизм»: Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них!
8 Билет. Любовная лирика Ф.И. Тютчева («денисьевский цикл»).
В зрелые годы Тютчев был полон страстей. В 1850, будучи женатым человеком и отцом семейства, влюбился в 24-летнюю Е.Денисьеву, почти ровесницу своих дочерей. Открытая связь между ними, во время которой Тютчев не оставлял семью, продолжалась 14 лет, у них родилось трое детей. Общество восприняло это как скандал, от Денисьевой отрекся отец, ее перестали принимать в свете. Все это привело Денисьеву к тяжелому нервному расстройству, а в 1864 она умерла от туберкулеза. Потрясение от смерти любимой женщины привело Тютчева к созданию «денисьевского цикла» – вершины его любовной лирики. В него вошли стихи О, как убийственно мы любим... (1851), Я очи знал, – о, эти очи!.. (1852), Последняя любовь (1851–1854), Есть и в моем страдальческом застое... (1865), Накануне годовщины 4 августа 1865 г. (1865) и др. Любовь, воспетая в этих стихах как высшее, что дано человеку Богом, как «и блаженство, и безнадежность», стала для поэта символом человеческой жизни вообще – муки и восторга, надежды и отчаяния, непрочности того единственного, что доступно человеку, – земного счастья. В «денисьевском цикле» любовь предстает как «роковое слиянье и поединок роковой» двух сердец.
После смерти Денисьевой, в которой он винил себя, Тютчев уехал к семье за границу. Год провел в Женеве и Ницце, а по возвращении (1865) в Россию ему пришлось пережить смерть двоих детей от Денисьевой, затем матери. За этими трагедиями последовали смерти еще одного сына, единственного брата, дочери. Ужас подступающей смерти выразился в стихотворении Брат, столько лет сопутствовавший мне... (1870). В строках этого стихотворения поэт предчувствовал свою «роковую очередь».
Вплоть до начала 1850-х годов любовь изображается Тютчевым в основном как страсть: Люблю глаза твои, мой друг...» (1836); «С какою негою, с какой ТОСКОЙ влюбленной...» (1837); «Еще томлюсь тоской желаний...» (1848). Поэт не только передает оттенки собственных переживаний, но и описывает эмоциональное состояние возлюбленной.
Мотивы скоротечности счастья, гибельности любви, вины перед любимой женщиной особенно характерны для стихотворений из так называемого «Денисьевского цикла» («В разлуке есть высокое значенье...», 1851; «Не говори: меня он, как и прежде, любит...», 1851 или 1852; «Она сидела на иолу...», 1858; «Весь день она лежала в забытьи...», 1864, и другие).
Е. А. Денисьевой Тютчев увлекся в 1850 году. Эта поздняя, последняя страсть продолжалась вплоть до 1864 года, когда подруга поэта умерла от чахотки. Ради любимой женщины Тютчев почти порывает с семьей, пренебрегает неудовольствием двора, навсегда губит свою весьма успешную карьеру. Однако основная тяжесть общественного осуждения обрушилась на Денисьеву: от нее отрекся отец, се тетка вынуждена была оставить свое место инспектрисы Смольного института, где учились две дочери Тютчева.
Эти обстоятельства объясняют, почему большинство стихов «Денисьевского цикла» отмечено трагедийным звучанием, как, например, это:
О, как убийственно мы любим,
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Всё опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?
И что ж теперь? И где ж всё это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Тютчев, используя громкие, грозные метафоры, пишет о том, как часто мы убиваем самое прекрасное, что в нас есть. Тютчев как бы пытается предупредить читателей обо всех опасностях любви, предостерегает, призывает быть осторожнее.
На протяжении всего стихотворения идет контрастом то, какой Она была при первой встрече и то, что с Ней сделали его любовь, толпа, незаслуженные упреки.
В конце Тютчев повторяет первый катрен. Повторяет его с удвоенной горечью, виня в очередной раз себя за то, что его любовь стала для нее жизнью отреченья и страданья. Он повторяет с паузой, будто отдыхиваясь от так стремительно набежавших чувств. Тютчев в последний раз вспоминает розы ее ланит, улыбку уст и блеск очей, ее волшебный взор и речи, младенчески живой смех; в последний раз подводит черту случившемуся. Одновременно повтором первого четверостишия Тютчев показывает, что все повторяется: каждая его новая любовь проходит через подобные трудности, и это является замкнутым кругом в его жизни и никак он не может этот круг разорвать.
Тютчев пишет пятистопным хореем и перекрестной рифмой, что влияет на плавность стихотворения, а значит и на плавность мыслей автора.
9 Вопрос. Гражданская поэзия Н.А.Некрасова
Лирика Н. А. Некрасова - новый этап в развитии русской поэзии. В ней раскрываются мысли, чувства, взгляды человека новой социальной эпохи - представителя демократических кругов.
Лирические стихи Некрасова ознаменовали собой новый подход к действительности, утверждали в поэзии принцип гражданственности. По правдивости и глубине раскрытия внутреннего мира человека, по полноте и многообразию охвата жизни лирика Некрасова не только подытоживала достижения русской поэзии XIX века, но и во многом определяла ее дальнейшее развитие.
Ключевым произведением, раскрывающим понимание Некрасовым роли поэта и поэзии в жизни, является его стихотворение «Поэт и гражданин». В нем Некрасов говорит о гражданском долге поэта - служить своему народу, порабощенному и измученному, привлекать внимание «ликующей толпы» к его трагической судьбе:
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать...
Некрасов в своих стихотворениях описывал безжалостные , но правдивые картины человеческого горя и страданий обездоленных людей. Поэт любил свой народ, сочувствовал ему и считал борьбу за его счастье и свободу великой целью, ради которой стоит жертвовать жизнью:
Иди в огонь за честь Отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно,
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь - Некрасов говорит не только о том, что поэзия всегда связана с жизнью, он требует от поэта гражданского подвига и осуждает пассивность, уклонение от решения общественных проблем, прикрываемое рассуждениями об ином, «высоком» назначении поэзии:
Любовь поэта к народу порождала неумолимую ненависть к его угнетателям. Любовь и ненависть были той силой, которая определяла внутренний пафос его творчества. Поэту чуждо пассивное созерцание жизни, он не уходит от нее, а, наоборот, энергично и страстно борется за ее переустройство, разоблачает тех, кто мешает счастью народа.
Сатирическим пафосом проникнуто одно из самых известных стихотворений - «Размышление у парадного подъезда». Владельцу роскошных палат, считавшему «жизнью завидной волокитство, обжорство, игру», поэт противопоставляет бедных, измученных крестьян, нищую Россию . Крестьяне в стихотворении забиты и покорны:
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его Бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами...
Именно эту покорность, неспособность к борьбе и стремится подчеркнуть Некрасов, тем самым желая пробудить в народе сознание необходимости борьбы. Стихотворение завершается авторским раздумьем о судьбе России. В скорбных словах поэта слышится не только горячее сочувствие к ограбленному крестьянину, но и обвинение власть имущих. Поэт призывает народ подняться на борьбу с поработителями:
- Ты проснешься ль, исполненный сил?
Гражданская позиция Некрасова, его горячая любовь и сострадание к простому народу и негодование по отношению к представителям власти предопределили образ его Музы. Она запечатлена не в традиционной символике античной мифологии, а в образе страдающей крестьянки:
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя.
И музе я сказал: «Гляди!
Сестра твоя родная!»
Муза Некрасова - это плачущая, скорбящая Муза бедняков, Муза народа, гордая и прекрасная в своих страданиях, призывающая к отмщению.
Лирический герой поэзии Некрасова представляет собой человека , любящего свой народ, переживающего из-за несправедливого отношения к нему, сочувствующего его несчастью, резко критикующего самодержавно-крепостнический режим и призывающего народ к борьбе за свободу.
Несомненно, что поэзия Некрасова внесла значительный вклад в формирование общественного мнения пятидесятых годов XIX века, повлиявшего на отмену крепостного права в России в 1861 году.
В стихотворении «Элегия», написанном в 1874 году за три года де смерти, Некрасов пишет:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая - «страдания народа»
И что поэзия забыть ее должна, -
Не верьте, юноши! не стареет она.
Некрасов видел, что после отмены крепостного права экономическое положение крестьян фактически не изменилось, а значит и его «бой» за счастье народа не мог быть прекращен. Своему предназначению поэт остался верен до конца.
Повести «Муму» и «Пастоялый двор» - своего рода эпилог «Записок охотника» и пролог к тургеневским романам. Приступая к этим произведениям, Тургенев мечтает о «простоте, спокойствии, ясности Линий», Аналитическая пестрота и эскизность характеров, очерковость художественного письма в «Записках охотника» его уже не удовлетворяют. Открытое в «Записках» живое ощущение России как целого помогает теперь Тургеневу выйти на новую дорогу. Образ немого богатыря Герасима в повести «Муму» настолько смок, что тяготеет к символу; он вбирает в себя лучшие черты народных характеров «Записок охотника»: рассудительность и практический ум Хоря, нравственную силу, добродушие и любовь ко всему живому Калиныча, Ермолая, Касьяна. Появляются и новые штрихи: вслед за былиной о Микуле Селяниновиче и кольцовскими песнями Тургенев поэтизирует вековую связь крестьянина с землей, наделяющую его богатырской силой и выносливостью. Звучат отдаленные переклички и с другим героем былинного эпоса - Василием Буслаевым, когда Герасим сталкивает лбами пойманных воров или ухватывает за колец дышло и слегка, но многозначительно грозит обидчикам.
В повести все побаиваются немого богатыря. «Ведь у него рука, ведь вы изволите сами посмотреть, что у него за рука: ведь у него просто Минина и Пожарского рука». «Ведь он все в доме переломает, ей-ей». К финалу кажется, что наступает предел терпению: вот-вот взорвется и разбушуется Герасим, потрясенный вопиющей несправедливостью, раскроет немые уста и заговорит! Какой грозной будет эта речь!
Конфликт разрешается уходом Герасима в родную деревню. Торжествен и радостен его путь домой, сама природа вместе с немым героем празднует освобождение. Но в сознании читателя остается тревожный вопрос: изменит ли что-нибудь в крепостническом мире такой уход, такая форма протеста?
В «Постоялом дворе» умный, рассудительный и хозяйственный мужик Аким в один прекрасный день по прихоти барыни лишается всего состояния. Как ведет себя герой? Подобно Герасиму, он уходит со двора, берет в руки посох странника, «божьего человека». На смену Акиму является ловкий и цепкий деревенский хищник Наум. Такой уход нисколько не мешает грубой силе и далее творить свои злые дела.
Повести Тургенева периода ареста и спасской ссылки получили высокую оценку в кругах славянофилов. Восхищаясь характером Акима, И. С. Аксаков писал: «Русский человек остался чистым и святим - и тем самым... святостью и правотой своей смирит гордых, исправит злых и спа сет общество». В ответ на подобные заявления Тургенев писал, что один и тот же предмет может вызвать два совершенно противоположных мнения: «Я вижу трагическую судьбу племени, великую общественную драму там, где Вы находите успокоение и прибежище эпоса».
«Трагическую судьбу племени» Тургенев видел в гражданской незрелости народа, нуждавшегося в исторических деятелях, способных разбудить «немую» Русь. Сначала Тургенев обращался к поиску таких героев в дворянской среде с надеждой, что историческая роль этого сословия еще не исчерпана. Он пишет ряд повестей - «Дневник лишнего человека» (1850), «Два приятеля» (1854), «Затишье» (1854), «Переписка» (1854), «Яков Пасынков» (1855), - в которых с разных сторон исследует психологию «лишнего человека». Эти повести явились творческой лабораторией, в которой вызревали контуры первого тургеневского романа «Рудин» (1855).
Главный герой романа во многом автобиографичен: это человек тургеневского поколения, сформировавшийся в конце 30-х - начале 40-х годов, один из лучших представителей культурного дворянства. Рудин получил блестящее философское образование сначала в студенческом кружке Покорского (тургеневская дань благодарной памяти И. В. Станкевича), а потом в Берлинском университете. В облике Рудина современники без труда узнавали друга Тургенева М. А. Бакунина - известного в будущем всему миру революционера-анархиста.
Тургенева волновал вопрос, что может сделать дворянский герой в современных условиях, когда перед обществом встали конкретные практические вопросы. Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность к просвещению, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чувство насущных потребностей общественного развития, умение претворять слово в дело.
По мере работы над романом это заглавие перестало удовлетворять Тургенева. Оказалось, что применительно к Рудину определение «гениальная натура» звучит иронически: в нем есть «гениальность», но нет «натуры», есть талант пробуждать умы и сердца людей, но нет сил и способностей вести их за собой.
«Рудин» открывается контрастным изображением нищей деревни и дворянской усадьбы. Одна утопает в море цветущей ржи, другая омывается водами русской реки. В одной - разорение и нищета, в другой - праздность и призрачность жизненных интересов. Причем невзгоды и беды «забытой деревни» прямо связаны с образом жизни хозяев дворянских гнезд. Умирающая в курной избе крестьянка просит не оставить без присмотра свою девочку-сиротку: «Наши-то господа далеко...»
Здесь же читатель встречается с Лежневым и Пандалевским. Первый, «сгорбленный, запыленный», погруженный в бесконечные хозяйственные заботы, напоминает «большой мучной мешок». Второй - воплощение легкости и беспочвенности: «молодой человек небольшого роста, в легоньком сюртуке нараспашку, легоньком галстуке» разбивает провинциального скептика Пигасова. Молодой учитель Басистое и юная дочь Ласунской Наталья потрясены музыкой рудинской речи, его мыслями о вечном значении временной жизни человека.
Но и в красноречии героя есть некоторый изъян. Он говорит увлекательно, но «не совсем ясно», не вполне «определительно и точно». Он плохо чувствует реакцию окружающих, увлекаясь «потоком собственных ощущений» и «не глядя ни на кого в особенности». Он не замечает, например, Басистова, и огорченному юноше неспроста приходит в голову мысль: «Видно, он на словах только искал чистых и преданных душ».
Крайне узким оказывается и тематический круг рудинского красноречия. Герой превосходно владеет отвлеченным философским языком: его глаза горят, а слова льются рекой. Но когда Дарья Михайловна просит его рассказать что-нибудь о студенческой жизни, талантливый оратор сникает, «в его. описаниях не доставало красок. Он не умел смешить». Не умел Рудин и смеяться: «Когда он Смеялся, лицо его принимало странное, почти старческое выражение, глаза ежились, нос морщился». Лишенный юмора, он не чувствует комичности той роли, которую заставляет его играть Дарья Михайловна, ради барской прихоти «стравливающая» Рудина с Пигасовым. Человеческая глуховатость героя проявляется и в его нечуткости к Простой русской речи: «Ухо Рудина не оскорблялось странной пестротою речи в устах Дарьи Михайловны, да и вряд ли он имел на это ухо».
Постепенно из множества противоречивых штрихов и деталей возникает целостное представление о сложном характере героя, которого Тургенев подводит, наконец, к главному испытанию - любовью.
Полные энтузиазма речи Рудина юная и неопытная Наталья принимает за его дела: «Она все думала - не о самом Рудине, но о каком-нибудь слове, им сказанном...» В ее глазах Рудин - человек подвига, герой, за которым она готова идти безоглядно на любые жертвы. Молодому, светлому чувству Натальи отвечает в романе природа: «По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие дымчатые тучи и по временам роняли на поля обильные потоки внезапного и мгновенного ливня». Этот пейзаж - развернутая метафора известных пушкинских стихов из «Евгения Онегина», поэтизирующих молодую, жизнерадостную любовь:
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют -
И жизнь могущая дает
И пышный цвет и сладкий плод
Сочинение
Тургенев увидел теперь в этом пути измену интересам родной страны и заблуждения «космополитизма». Вновь, отчетливее, чем раньше, он противопоставил ему другой, с его точки зрения более истинный путь либерально-просветительского преобразования русской жизни, медленного переустройства экономических, правовых и культурных отношений русской усадьбы и деревни по инициативе передового дворянства.
В романе Тургенев создал два типа русских дворян-интеллигентов - Рудина и Лежнева, воплощающих эти две тенденции общественного развития. Но, создавая роман в атмосфере тяжелого цензурного гнета, он не смог раскрыть их отношения с идейно-политической стороны. Следуя уже сложившимся принципам; Тургенев раскрыл их в отвлеченном психологическом плане.
Кроме того, Тургенев подошел к воплощению своего замысла довольно тенденциозно. Он раскрыл предысторию главных героев - их отношения в московском кружке - только через отрицательные характеристики со стороны Лежнева. Тем самым он сделал Лежнева своим резонером и лицеприятным судьей над Рудиным, наполнив роман долгими разговорами и рассуждениями. Выдвигая Лежнева на первый план как человека с романтическим заквасом в прошлом и с трезвыми положительными идеалами в настоящем, Тургенев пытался вместе с тем разоблачить настроения скептицизма и самоотрицания, воплотив их в комической личности Пигасова и сделав этого героя вторым идейным противником Рудина. Основной же ход событий в сюжете романа он свел к любовным отношениям Рудина с Натальей, с тем чтобы показать через них все слабые стороны характера Рудина, воспитанные еще в московском кружке.
Личные качества Натальи, способной к серьезным и глубоким переживаниям, требуют от Рудина проявлений серьезности и искренности намерений и интересов.
Светская чопорность и претенциозность Ласунской очень сильно связывают его в отношениях с девушкой. А шпионские навыки личного секретаря хозяйки дома придают развитию этих отношений очень невыгодную для Рудина быстроту. События протекают в обстановке дворянской усадьбы, где Рудин - случайный, заезжий гость, а все прочие - свои люди.
Характер, воспроизведенный в образе Рудина, не был новостью в творчестве Тургенева. Это тот же самый «пустой краснобай» и «самолюбивый умник» из московского кружка, которого с таким жаром осуждал щигровский Гамлет. Однако в сюжете романа Рудин спорит только на отвлеченно-философские темы и разглагольствует лишь на темы эстетические. Его характер раскрывается в основном с психологической стороны; в нем выражена та же идея, что и в характере щигровского Гамлета: отвлеченные философские умствования приводят будто бы к крайне одностороннему развитию личности; они поглощают все прочие стороны души - иссушают чувство, ослабляют волю, лишают человека искренности и уверенности в себе. И другие герои романа осуждают за это Рудина. У Рудина есть «проклятая привычка каждое движение жизни, своей и чужой, пришпиливать словом, как бабочку булавкой…»; он «холоден как лед, и знает это, и прикидывается пламенным»,- так говорит о нем Лежнев. «Его, как китайского болванчика, постоянно перевешивала голова», - замечает о нем Пигасов.
Любовные отношения в сюжете романа и должны оправдать такое понимание характера главного героя. Рудин старается увлечь девушку, но сам увлекается ею, только подчиняясь ее увлечению; он полюбил ее только в своем воображении, только на словах. И когда перед ним встает необходимость решить судьбу Натальи и отвечать за ее честь, он пугается, отступает, пытается отделаться красивыми фразами и свалить вину на других. Таков Рудин в основных сценах романа.
Но содержание романа не сводится ко всем этим психологическим разоблачениям. Потерпев поражение на любовном свидании, Рудин далее выступает не как рядовой либеральный дворянин, испорченный односторонним развитием, но как человек, стремящийся применить свои недюжинные способности к крупным событиям общественной жизни. Рудин гибнет на революционных баррикадах Парижа. Другой главный герой, Лежнев, противостоит ему не только непосредственной романтикой юности и грубоватой простотой в своих любовных и дружеских отношениях, но в еще большей мере своими претензиями на общественную активность - заботами об экономическом и правовом устройстве жизни своих крестьян. Все это остается, однако, вне конфликта и хода событий в романе.
Любовный конфликт романа слабо раскрывает основную его тенденцию, а характеры Рудина и Лежнева не укладываются в краткое развитие действия. Поэтому автор вынужден был присоединить к основной части романа ряд новых сцен, раскрывающих последующую историю героев и содержащих неожиданную для читателя переоценку их характера, в которых они меняются ролями.
Уже в письме к Наталье, испытав поражение в любви, Рудин теряет самоуверенность и обличает самого себя. Теперь он сознается в односторонности своей рассудочной жизни, в неспособности отдаться чему-либо всей душой и чего-либо достигнуть. При новой встрече с Лежневым он подтверждает это грустной историей своих неудач. В этом свете его гибель на баррикаде, уже оставленной повстанцами, выглядит не как героический поступок, а скорее как самоубийство. Эта завершающая сцена романа1 имеет, конечно, символическое значение. Писатель намекает на то идейно-политическое поражение, которое потерпели русские дворянские революционеры в результате событий 1848 г. - и Герцен с его «духовной драмой», и М. Бакунин, попавший в тюрьму за участие в дрезденском восстании.
Об этом же резко отрицательно говорит резонер автора, Лежнев, по-новому оценивая Рудина. Он указывает на «нерусское красноречие» Рудина, на его незнание России и даже на «космополитизм» «Рудиных» вообще - людей, будто бы забывших о национальных русских интересах во имя интересов международного передового движения. Такие намеки остаются малопонятными для широкого читателя.
Вместе с тем новая оценка Рудина, данная Лежневым в конце романа, содержит и попытки примирения. Осуждая друга юности за «космополитизм», он стремится оправдать в нем склонность с ораторству и романтические настроения, возникшие еще в студенческом кружке. Эти перемены в мыслях Лежнева вызваны обстоятельствами его собственного развития.
